Человеческая память коротка и избирательна. Этими же свойствами страдает историческая память народа, искаженная к тому же усилиями добросовестных и недобросовестных, добровольных и наемных историков.
Память русскому человеку в тягость, — рассуждал про себя Старик. — Надо написать и забыть. Все равно поумнеть не удастся, да и нет в этом нужды.
Думали, что творят историю, а история тащила их самих за загривок, как слепых котят...
История новейших времен не написана, — размышлял Генерал. — Она разодрана на клочки, эти клочки связываются в цепочки, каждый набор временных правителей перевирает события так, чтобы прикрыть собственное ничтожество.
Горы сегодняшней лжи, домыслов, добросовестных заблуждений, плодов политической малограмотности займут умы будущих историков, и, несомненно, появится множество остроумных и глубокомысленных концепций по поводу того, что же с нами, русскими, татарами, чеченцами, якутами, происходило. Уповать на то, что истина будет в конце концов найдена, было бы наивным. Ни власть, ни историки этого не допустят. Ни одно историческое событие не существует без его истолкования, и ни одно событие не проходит бесследно — оно продолжает играть не абстрактную, не дидактическую, а практическую роль в жизни каждого последующего поколения. История, к сожалению, всегда остается орудием политики дня сегодняшнего, и тот, кто владеет прошлым, распоряжается и настоящим, и будущим.
Историки беспощадно расправляются и с правыми, и с виноватыми. История же равнодушна.
Человек жив не только до тех пор, пока продолжается обмен веществ и линия на зеленом экране энцефалографа остается зубчатой, не вытягивается в унылую безупречную прямую. Человек жив и не только пока он сохраняет память. Нужно, чтобы у кого-то сохранилась память о нем.
... Но жизнь продолжалась. Генерал каждое утро брился, умывался, безразлично ел что-то, читал, не торопясь, бесконечную историю Н. М. Карамзина. Сплетение русских слов и мыслей зачаровывало, радовали изысканные стародавние, давно заброшенные обороты. Старик читал, и ему казалось, что уже тогда в туманных российских глубинах великий историк понимал, что с его Отечеством творится что-то неладное и что это неладное никогда не кончится, что терзают Россию какие-то недобрые силы. «История не терпит оптимизма и не должна в происшествиях искать доказательств, что все делается к лучшему, ибо сие мудрствование не свойственно обыкновенному здравому смыслу человеческому, для коего она пишется».
Бесконечен перечень войн, бедствий, междоусобиц, интриг, предательств, злодеяний, и становилось непонятным, как же все это мог вынести русский народ, в сочинении Карамзина присутствующий, но невидимый, безмолвный, безмерно терпеливый. Этот терпеливый народ, однако, рождал Ермака, Пожарского и Минина, неистового патриарха Никона, Стеньку Разина, антихриста Петра, Пугачева, Суворова, Ленина и Жукова. (Он же позволял появляться на свет Божий Бурбулисам и Чубайсам.)
Cлайд с цитатой