Господи, как умирать надоело...
Всякая любовь законна, если это любовь.
Господи, как умирать надоело...
— Вы же разрешаете разводиться королям.
— Ну, королям, в особых случаях, в виде исключения, когда это нужно, скажем, для продолжения рода.
— Для продолжения рода нужно совсем другое.
— Вы утверждаете, что человек может поднять себя за волосы?
— Обязательно! Каждый здравомыслящий человек просто обязан время от времени это делать!
— Всё шутите?
— Давно бросил. Врачи запрещают.
— С каких это пор вы стали ходить по врачам?
— Сразу после смерти...
— Говорят ведь юмор — он полезный, шутка, мол, жизнь продлевает.
— Не всем. Тем, кто смеется, — продлевает. Тому, кто острит, — укорачивает. Вот так вот.
Помнишь, когда мы были у Архимеда, он сказал: «Любовь — это теорема, которую нужно каждый день доказывать». Скажи мне что-нибудь на прощанье.
— Помнишь, когда мы встречались с Шекспиром, он сказал: «Все влюблённые клянутся исполнить больше, чем могут, а не исполняют даже возможного».
— Ну... Это он сказал сгоряча, не подумав.
— Шекспир?
— Потом он добавил: «Препятствия в любви только усиливают её».
— У нас их чересчур много, этих препятствий. Они мне не по силам.
— Попал. Утка. С яблоками. Она, кажется, хорошо прожарилась.
— Она, кажется, еще и соусом по дороге облилась.
— Да? Как это мило с её стороны. Итак, прошу за стол!
Я понял, в чем ваша беда. Вы слишком серьезны. Все глупости на земле делаются именно с этим выражением лица... Улыбайтесь, господа... Улыбайтесь...
— Ну, скажи что-нибудь на прощанье!
— Что сказать?
— Подумай. Всегда найдётся что-то важное для такой минуты.
— Я… Я буду ждать тебя!
— Не то!
— Я… Я очень люблю тебя!
— Не то!
— Я буду верна тебе!
— Не надо!
— Они положили сырой порох, Карл! Они хотят тебе помешать!
— Вот.