Арбитры аргументировали свое решение резким ухудшением состояния украинской экономики. Мы категорически против того, чтобы за наш счёт решались экономические проблемы Украины.
Все эти прогнозы, экономисты... Я очень люблю прогнозы экономистов, но они в итоге сводятся к тому: сахар дешевеет — гоним самогон, сахар дорожает — покупаем водку!
Как говорят евреи, «Гроссе тухес ейзе нахес». Что означает: «Большая задница — тоже счастье». Так что чем глубже будет ж-па, в которую предстоит погрузиться российской экономике, тем оптимистичнее будет действующий премьер. Что ещё нужно провалить, чтобы все они там, наверху, заподозрили, что делают что-то не так? Или для этого необходима минимум Великая Депрессия? Дурацкий вопрос. Шеф коней на переправе не меняет, а мы всё время на переправе. Так что эти — вечны. Так что да здравствуют наши реформы, самые бессмысленные, беспощадные и вечные в мире.
Любое «экономическое чудо» зиждется на полном игнорировании советов МВФ и Всемирного банка. Просто исторически.
В прошлом году за границу вывели 84 миллиардов долларов, и всем наплевать. Потому что люди, которые отвечают за экономику, ни хрена в ней не понимают.
Не будем говорить об уходящем Пете, ни о клоуне Вове, а скажем о Владимире Ленине, день рождения которого мы отмечаем сейчас. Самый гуманистический правитель нашей страны, и сравнивая его с этими, мне кажется, эволюция пошла в Украине в обратную сторону. То есть Украина гениального режиссёра Довженко, академика Платонова, Сидора Ковпака, чьи труды до сих пор изучают в Вест — Пойнте, превратилось вот в это чмо. Понимаете? Нынешняя Украина — это бандеровское чмо!
Всерьёз говорить о том, что в стране под названием Украина процветает демократия, что она развивается — это означает или быть конченным дебилом, или откровенно врать.
Китайская экономика — это не пруд, а море: ливень может размыть пруд, но не нанесёт морю вреда.
Мы вынуждены будем... практически необходимо... Знаете, вот надо было нам реорганизовать армию, грубо говоря, иначе бы мы не выжили — взяли и реорганизовали. Пока мы живём вот с этой пародией на экономику, которая у нас существует — ну потому, что не прижало. Прижмёт — всё будет нормально. Сделаем. Куда мы денемся? Мы же погибать-то не собираемся? Не собираемся. Есть одна парадигма базовая: «Мы не собираемся погибать». С 1999 года мы решили не погибать, было принято социумом это решение. Оно было принято никаким не голосованием, оно было принято настолько консенсусно как-то. Это проявилось во всем.
Однако на Всемирном экономическом форуме в Давосе (Швейцария) политики и руководители корпораций ломали головы, размышляя о ситуации в мире, которая казалась насмешкой над всеми законами здравого смысла. Это явление окрестили «давосской дилеммой». По словам Мартина Вульфа, колумниста газеты Financial Times, суть этой дилеммы — «контраст между успешной экономикой и сомнительной политикой стран всего мира». Он писал, что экономика «перенесла серию потрясений: кризис фондового рынка после 2000 года; шок терактов 11 сентября 2001 года; войны в Афганистане и Ираке; разногласия относительно действий США; скачок цен на нефть, подобного которому не было с 1970‑х; приостановка переговоров ВТО в Дохе; столкновения по поводу ядерных планов Ирана», — но при всем этом экономика «переживает золотой период повсеместного роста». Иными словами, мир превращается в ад, нигде нет стабильности, а в это время глобальная экономика торжественно возвещает о своем существовании. Некоторое время спустя бывший министр финансов США Лоренс Саммерс говорил о «практически полном отсутствии связи» между политикой и рынком: «Это напоминает Диккенса: стоит поговорить с экспертом по международным отношениям, и видишь, что ты живешь в самые мрачные времена. А затем ты поговоришь с потенциальными инвесторами, и оказывается, это наилучший период в истории».
Что касается международных отношений... Структуры, даже в самом эгоистичном мире, когда каждый за себя, это же не означает, что структуры вообще не нужны. Какие-то базовые правила общежития, либо это война всех против всех, такая первобытная, либо это необходимость договариваться по конкретным и важным вопросам, но по конкретным и важным, а не то к чему мы привыкли за двадцать пять лет вот этой либеральной версии глобализации — что есть вот некая модель, которую все должны так или иначе принять, и она еще, якобы, саморегулируемая и, якобы, самая эффективная и оптимальная. Вот это всё рассыпается, просто рассеивается в воздухе, как Чеширский кот, не оставляя даже улыбки за собой, потому что улыбаться нечему.
Cлайд с цитатой