Итак, ты поднимаешься из грязи! Протираешь глаза, чтобы увидеть сияние, и устремляешься к звёздам, подобно всему живому до тебя. И ты готов отвоевать бесценнейшее наследие, какие бы могущественные силы им ни владели.
Ей-богу, я не хуже их; и если они знают многое, чего я не знаю, то и я их тоже мог бы кой-чему научить.
Он стремился глубоко проникнуть в жизнь, вцепиться в неё накрепко орлиной хваткой, его до боли потрясали грандиозные открытия, и уже рождалось понимание, что он всем этим способен овладеть.
Они признают только общепринятое – в сущности, они и есть общепринятое. Они не блещут умом, и общепринятое прилипает к ним так же легко, как ярлык пивного завода к бутылке пива. И роль их заключается в том, чтобы завладеть молодыми умами, студенчеством, загасить в них малейший проблеск самостоятельной оригинальной мысли, если такая найдется, и поставить на них штамп общепринятого.
Теперь вселенная предстала перед ним как единое целое, и он странствовал по ее закоулкам, тупикам и дебрям не как заблудившийся путник, сквозь таинственную чащу продирающийся к неведомой цели, а как опытный путешественник-наблюдатель, старающийся ничего не упустить из виду и все заносящий на карту. И чем больше он узнавал, тем больше восхищался миром и своей собственной жизнью в этом мире.
Ты хотел создавать красоту, а сам ничего не знал о природе красоты. Ты хотел писать о жизни, а сам не имел понятия о ее сущности. Ты хотел писать о мире, а мир был для тебя китайской головоломкой; и что бы ты ни писал, ты бы только лишний раз расписался в своем невежестве.
Конечно, университетское образование — это прекрасно. Главное, не забывай — нельзя научить тому, что действительно стоит знать.
Он видел, что сестра и ее жених, и все и каждый, будь то люди его класса или класса, к которому принадлежит Руфь, одинаково подгоняют свое ничтожное существованьице под убогие ничтожные шаблоны; косные, они сбиваются в стадо, в постоянной оглядке друг на друга, они рабы прописных истин и потому безлики и неспособны жить подлинной жизнью.
Но у меня есть своё мнение, и я не подчиню его приговору всех авторитетов на свете, вместе взятых. Что мне не нравится, что не нравится, и с какой стати я должен делать вид, что мне это понравилось! Только потому, что это нравится, или будто бы нравится, большинству? Я не желаю подчинять свои вкусы моде.
– Ты разбиваешь мне сердце, – сквозь слезы вымолвила Руфь. – Ты ведь знаешь, я люблю тебя, и я здесь оттого, что люблю тебя.
– Боюсь, ты не уловила мою мысль, – мягко сказал Мартин. – Я о чем говорю: если ты меня любишь, как же это получилось, что теперь ты любишь меня гораздо сильнее, чем прежде, когда твоей любви хватило лишь на то, чтобы мне отказать?
А еще у него была мечта — достичь того свойственного идеальному репортеру совершенства, при котором из ничего можно сделать нечто и даже весьма шумливое нечто.
Cлайд с цитатой