— У меня всегда была слабость к мужчинам в форме.
— А у меня всегда к ним какая-то твердость...
— У меня всегда была слабость к мужчинам в форме.
— А у меня всегда к ним какая-то твердость...
— Помнишь тот уикэнд, когда самолет Джон-Джона разбился?
— Его все время показывали на пляже. Без рубашки. Я даже не знал, дрочить или плакать.
— Ты когда-нибудь ходил на настоящее свидание?
— Ага. Кончилось тем, что я трахнул официанта.
— Я читал, что при потере 30 фунтов веса член увеличивается на целый дюйм.
— Вот сбросишь еще 90, и у тебя будет прибор длиной аж в 4 дюйма.
— Я не ребёнок. Мне скоро будет восемнадцать, и я смогу жениться, пойти в армию и голосовать.
— Надеюсь, не в один и тот же день.
— Мне никогда раньше не делали операций... И знаешь, у меня до сих пор все при себе: апендикс, гланды, крайняя плоть, зубы мудрости... Так что я впервые ложусь под нож.
— Фи. Пустяк.
— Ты можешь здесь сидеть и фикать сколько тебе хочется, это мне сейчас придется страдать от сильной боли ради «нового меня». О боже, может Брайан прав? Может одержимость молодостью и красотой — это пустое, поверхностное, нарциссическое?..
— Мы педики, бога ради! Быть одержимым молодостью и красотой — наше богом данное право! Тедди, все это время, что я тебя знаю, ты никогда не был доволен, по настоящему доволен собой! Так что если несколько надрезов и небольшое отсасывание жира необходимо для того, чтобы ты наконец смог посмотреть в зеркало и улыбнуться, я бы не сказал, что это пустое и поверхностное. Это благославение.
— Я уеду в Нью-Йорк! Стану проститутом, буду продавать свое тело богатым старым педикам!
— ... Я заплачу тебе двадцать баксов. (Получает подзатыльник от Дебби) Что? Ему как раз на дорогу хватит!
— Помнишь тот уикэнд, когда самолет Джон-Джона разбился?
— Его все время показывали на пляже. Без рубашки. Я даже не знал, дрочить или плакать.