Пушкина жестоко жмет цензура. Он просил себе другого цензора. Ему назначили Гаевского. Пушкин раскаивается, но поздно. Гаевский до того напуган гауптвахтой, на которой просидел восемь дней, что теперь сомневается, можно ли пропустить в печать известия вроде того, что такой-то король скончался.
Время изменяет человека как в физическом, так и в духовном отношении. Муж, со вздохом иль улыбкою отвергает мечты, волновавшие юношу. Глупец один не изменяется, ибо время не приносит ему развития, а опыты для него не существуют.
Что пирует царь великий
В Петербурге-городке?
Отчего пальба и клики
И эскадра на реке?
Озарен ли честью новой
Русский штык иль русский флаг?
Побежден ли швед суровый?
Мира ль просит грозный враг?
Нет! Он с подданным мирится;
Виноватому вину
Отпуская веселится;
Кружку пенит с ним одну;
И в чело его целует,
Светел сердцем и лицом;
И прощенье торжествует,
Как победу над врагом.
Теперь у меня больше опыта, ум более спокойный и рассудительный, и, я полагаю, лучше совершить несколько безрассудных поступков в юности, чтобы избежать их позднее, тогда с ними покончишь, получив урок, иногда несколько суровый, но это к лучшему.
Сколько лет тобой страдал я,
Сколько лет тебя искал я -
От меня ты отперлась.
Не искал он, не страдал он,
Серебром лишь побряцал он,
И ему ты отдалась.
Император Павел, взошел на престол, вызвал Радищева из ссылки, возвратил ему чины и дворянство, обошелся с ним милостиво и взял с него обещание не писать ничего противного духу правительства. Радищев сдержал свое слово. Он во время царствования императора Павла I не написал ни одной строчки.
Так уж складывалось в жизни многих мыслителей и поэтов, что последние их произведения, отмеченные ощущением скорого ухода, даже, казалось бы посвященные совершенно «посторонним» темам, отличались поразительной глубиной и воспринимались потомками как пророчества.
После Пушкина ни одно имя не может сравниться с его именем. Лермонтов, Вяземский, Майков, Тютчев — прелестные таланты, но ни один из них не гений. Некрасов стал популярен только в одном жанре — в прославлении бедняков.
«Пошли мне долгу жизнь и многие года!»
Зевеса вот о чем и всюду и всегда
Привыкли мы молить — но сколькими бедами
Исполнен долгий век!
Самое глупое ругательство получает вес от волшебного влияния типографии. Нам всё еще печатный лист кажется святым. Мы всё думаем: как это может быть глупо или несправедливо? ведь это напечатано!
Cлайд с цитатой