Не трогайте моих любимых женщин!
Не клевещите — знать вам не дано,
Какой ценою мир душе завещан
И кто платил и сколько — всё равно.
Не трогайте моих любимых женщин!
Не клевещите — знать вам не дано,
Какой ценою мир душе завещан
И кто платил и сколько — всё равно.
Не говоря уже о любви ко мне, которой нет и следа, ей не нужна и моя любовь к ней, ей нужно одно: чтобы люди думали, что я люблю ее. Ужасно.
Вам не понять иных переплетений,
Так не похожих на расклад судеб!
От множества пустых и глупых мнений
Освободиться, вырваться бы где б.
Любви нет дела до осуждения общества, классовой структуры, пристойности или простого здравого смысла.
Бессмысленно ждать наступления «идеального времени», его не существует. Пришел срок полюбить мир в себе и оберегать его, принять свою уникальность, простить неидеальность (а безупречность невозможна!) и двинуться навстречу своей жизни. Такой, какой мы сами ее видим, а не наши родители или соседи.
Можно тебя приучить к себе
и приручить тебя?
Мнению, обществу и судьбе
бросить в лицо снаряд.
Делать лишь то, от чего в груди
будет пылать пожар,
юными, смелыми обойти
весь необъятный шар.
Бессмысленно ждать наступления «идеального времени», его не существует. Пришел срок полюбить мир в себе и оберегать его, принять свою уникальность, простить неидеальность (а безупречность невозможна!) и двинуться навстречу своей жизни. Такой, какой мы сами ее видим, а не наши родители или соседи.
Мы расстались — и что?
Ничего же потом не случилось:
Ты не бросилась в реку, я пулю в себя не пустил.
Если прошлое наше обоим нам только приснилось,
Отчего же на сон отлетевший так много потрачено сил?
Ты будешь думать, что я жестока, самолюбива. Да, это верно, но таково уж свойство любви: чем она жарче, тем эгоистичнее. Ты не представляешь, до чего я ревнива. Ты полюбишь меня и пойдешь со мной до самой смерти. Можешь меня возненавидеть, но все-таки ты пойдешь со мной, и будешь ненавидеть и в смерти, и потом, за гробом.
Очень легко думать о любви. Очень трудно любить. Очень легко любить весь мир. Настоящая трудность в том, чтобы любить реальное человеческое существо.
Страшно, когда вопрос о том, кто именно является «паршивой овцой» решает само стадо.