«Всё дозволено» не означает, что ничто не запрещено.
Солнца нет без тени, и необходимо познать ночь.
«Всё дозволено» не означает, что ничто не запрещено.
В привязанности человека к миру есть нечто более сильное, чем все беды мира.
(В привязанности человека к жизни есть нечто превосходящее все на свете невзгоды.)
Глубокие чувства подобны великим произведениям, смысл которых всегда шире высказанного в них осознанно.
То, что будет после смерти, не имеет значения, а сколько ещё долгих дней у того, кто умеет жить!
К концу жизни человек понимает, что провел столько лет лишь для того, чтобы удостовериться в одной-единственной истине. Если она очевидна, для жизни достаточно ее одной.
Будь я деревом или животным, жизнь обрела бы для меня смысл. Вернее, проблема смысла исчезла бы вовсе, так как я сделался бы частью этого мира. Я был бы этим миром, которому ныне противостою всем моим сознанием, моим требованием вольности. Ничтожный разум противопоставил меня всему сотворённому...
Спросив себя, а как можно судить, какой вопрос более настоятелен, чем другие, я отвечу: тот, который обязывает к действию. Мне неведомы случаи, когда бы шли на смерть ради онтологического доказательства. Галилей, обладавший весьма значительной научной истиной, легче легкого отрекся от нее, как только над его жизнью нависла угроза.
В известном смысле он поступил правильно. Истина его не стоила того, чтобы сгореть за нее на костре. Вращается ли Земля вокруг Солнца или Солнце вокруг Земли — все это глубоко безразлично. Сказать по правде, вопрос этот просто-напросто никчемный. Зато я вижу, как много людей умирает, придя к убеждению, что жизнь не стоит труда быть прожитой. Я вижу других людей, которые парадоксальным образом умирают за идеи или иллюзии, придававшие смысл их жизни (то, что называют смыслом жизни, есть одновременно великолепный смысл смерти). Следовательно, я прихожу к заключению, что смысл жизни и есть неотложнейший из вопросов.
Скука является результатом машинальной жизни, но она же приводит в движение сознание.