Все слова на Л закончились раньше, чем вчера, а О длится уже так давно, что нет смысла привязывать этот факт к первому сентября...
Хочется описать не только общие места, но и серую осеннюю реку, у которой стояли мы, одетые в синее и вишнёвое; подсвеченный обелиск в заснеженном небе; ночные прогулки по парку, когда, держа его за руку, я совершенно явственно чувствовала, как легко дышать только любовью.
Каждая моя мысль – о тебе, весь мой день, от утреннего купания до ночного крема вокруг глаз, – это все для тебя, чтобы ты гордился, что я красивая. Даже эти дурацкие слова, которые я пишу в те дни, когда мы не встречаемся, нанизываю одно за другим на ниточку, как грибы для сушки… – даже слова я пишу, потому что тебя они радуют. И одежда… Не думаешь ли ты всерьез, что я всегда разгуливаю в вечернем платье, с ирисами в руках? Только чтобы развлечь тебя странными нарядами, душа моя.
Это ужас – когда нет человека, к которому стоит обращаться «душа моя». Перед которым можно красоваться в новых платьях и самых лучших своих словах, выгодно поворачиваться левым профилем и медленно улыбаться, улыбаться, запрокидывая голову, бесстыдно прикрывая глаза и выгибая спину так, чтобы и грудь в красной кофточке, и рука в широком рукаве, и маленькая нога под серым подолом – чтобы все работало, проводить пальцами по шее, и вообще все эти глупости.
Любовь, конечно же, не умерла, она ушла, запрокинув голову, глядя в фиолетовое ночное небо, улыбаясь воспоминаниям, оставив после себя только нежность.
... она приходит
и с нею страсть, раздирающая сердце и сокрушающая
разум, но не в страсти она;
после страсти боль, но не в боли она;
после боли отчаяние, но не в отчаянии она;
и ни в ревности, ни в ненависти, ни в нарочитом
равнодушии ее нет;
только в молчании, которое приходит после всего, – она.
И к сожалению, если прямо начать с молчания, ее тоже там не будет – только в молчании после всего.
... Возможно, мы любили друг друга, но не смели поверить, что это взаимно. Жестоко, если так. Невстреча.
Я нащупал любовь руками,
затянулся, и стало светлей.
Нас давно уже все потеряли...
Оставайся.
Вдвоем теплей.
Незваная осень пришла в мою душу,
Сжигая, как листья сухие, рассветы,
Но всё же, я верю, препятствия руша,
И будто сквозь время ищу тебя... Где ты?
Надежда — немой поводырь при дороге-
Ведёт, как маяк, несмотря на приметы,
И прочь прогоняет пустые тревоги.
Я сердцем пытаюсь почувствовать, где ты.
Уйдя на сраженье с октябрьской прохладой,
Заброшу на полку чужие советы...
Мне грустно сегодня... И мира не надо
Когда мы не вместе. Зову тебя. Где ты?!
Ты нужен мне, слышишь? Как смысл этой жизни,
Как ось для моей обречённой планеты,
Как нежные чувства, как светлые мысли,
Как воздух, вода... Отзовись только, где ты?
Она незваная, нежданная пришла,
болтала громко и дымила папироской,
а я подумал: «как же хороша,
как явно пахнет августом и осенью».
Но я был глуп, я видел в ней пролет
мгновения — ведь завтра же забуду,
проходит все, и женщина пройдет
букетиком отцветших незабудок.
Тогда смотрел — как будто бы поверх,
писал стихи, но как бы в одолженье.
Она к семи бежала на концерт,
вся превращаясь в спешку и движение.
Не возвращалась. В марте, сентябре
не возвращалась! Я корился: «сукин...!»
Сейчас упал бы на колени перед ней
и целовал безумно ее руки.
Сейчас бы плакал «милая, прости!»
и не стыдился слез бы, не стыдился!
Но все проходит. Осень впереди.
Нет никого, лишь листья, листья, листья...
Cлайд с цитатой