Оставь, и я была как все,
И хуже всех была,
Купалась я в чужой росе,
И пряталась в чужом овсе,
В чужой траве спала.
Оставь, и я была как все,
И хуже всех была,
Купалась я в чужой росе,
И пряталась в чужом овсе,
В чужой траве спала.
Так беспомощно грудь холодела,
Но шаги мои были легки.
Я на правую руку надела
Перчатку с левой руки.
Показалось, что много ступеней,
А я знала — их только три!
Между кленов шепот осенний
Попросил: «Со мною умри!
Я обманут моей унылой,
Переменчивой, злой судьбой».
Я ответила: «Милый, милый!
И я тоже. Умру с тобой...»
Эта песня последней встречи.
Я взглянула на темный дом.
Только в спальне горели свечи
Равнодушно-жёлтым огнём.
На одном из мероприятий мне показали отрывки из ранних картин, где я играла. Все, что я видела — красивую молодую женщину, которая в то время заботилась о том, что она слишком толстая и ее нос слишком большой. Я как будто обращалась к юной себе: «Просто расслабься, получай удовольствие, и все будет отлично!».
Тысячу раз мне хотелось сжать его руку, и тысячу раз я удерживала свой порыв. Я пребывала в смятении — мне хотелось сказать, что я его люблю, но не знала, как начать..
Сколько раз за прожитые годы я находил причины и отговорки, чтобы не общаться с окружающими. Собственно, если у меня не было весомой причины для разговора, я и не разговаривал. Просто не мог заговорить так свободно, как хотелось бы. Иначе говоря, одиночки – это люди с обострённым чувством цели.
Ничего, что не встретим зарю,
Что луна не блуждала над нами,
Я сегодня тебя одарю
Небывалыми в мире дарами:
Отраженьем моим на воде
В час, как речке вечерней не спится,
Взглядом тем, что падучей звезде
Не помог в небеса возвратиться,
Эхом голоса, что изнемог,
А тогда был и свежий и летний, -
Чтоб ты слышать без трепета мог
Воронья подмосковного сплетни,
Чтобы сырость октябрьского дня
Стала слаще, чем майская нега…
Вспоминай же, мой ангел, меня,
Вспоминай хоть до первого снега.
В себя ли заглянешь? — там прошлого нет и следа:
И радость, и муки, и всё там ничтожно…