Виктор Пелевин. Чапаев и Пустота

Другие цитаты по теме

Личность человека похожа на набор платьев, которые по очереди вынимаются из шкафа, и чем менее реален человек на самом деле, тем больше платьев в этом шкафу.

Как говорится, умом Россию не понять – но и к сексуальному неврозу тоже не свести.

– Поистине, – сказал Кавабата, поднимая лезвие на уровень глаз и внимательно в него вглядываясь, – поистине мир этот подобен пузырям на воде. Не так ли?

Сердюк подумал, что Кавабата прав, и ему очень захотелось сказать японцу что-нибудь такое, чтобы тот ощутил, до какой степени его чувства поняты и разделены.

– Какое там, – сказал он, приподнимаясь на локте. – Он подобен... сейчас... Он подобен фотографии этих пузырей, завалившейся за комод и съеденной крысами.

Любовь прекрасной женщины — это на самом деле всегда снисхождение. Потому что быть достойным такой любви просто нельзя.

– А как увидеть пустоту?

– Увидьте самого себя, – сказал барон. – Извините за невольный каламбур.

– А вот вы скажите, Василий Иванович, только как на духу. Вы красный или белый?

– Я? – спросил Чапаев, переводя на меня взгляд. – Сказать?

Он взял со стола две луковицы и принялся молча чистить их. Одну он ободрал до белизны, а со второй снял только верхний слой шелухи, обнажив красно-фиолетовую кожицу.

– Гляди, Петька, – сказал он, кладя их на стол перед собой. – Вот перед тобой две луковицы. Одна белая, а другая красная.

– Ну, – сказал я.

– Посмотри на белую.

– Посмотрел.

– А теперь на красную.

– И чего?

– А теперь на обе.

– Смотрю, – сказал я.

– Так какой ты сам – красный или белый?

– Я? То есть как?

– Когда ты на красную луковицу смотришь, ты красным становишься?

– Нет.

– А когда на белую, становишься белым?

– Нет, – сказал я, – не становлюсь.

– Идем дальше, – сказал Чапаев. – Бывают карты местности. А этот стол – упрощенная карта сознания. Вот красные. А вот белые. Но разве оттого, что мы сознаем красных и белых, мы приобретаем цвета? И что это в нас, что может приобрести их?

Если пытаешься убежать от других, то поневоле всю жизнь идешь по их зыбким путям. Уже хотя бы потому, что продолжаешь от них убегать. Для бегства нужно твердо знать не то, куда бежишь, а откуда. Поэтому необходимо постоянно иметь перед глазами свою тюрьму.

Я редко шучу. А когда шучу, предупреждаю об этом тихим смехом.

Движение к высшей точке счастья в буквальном смысле подобно восхождению на гору.