Мужчины почему-то уверены, что плохая игра в бухого — хорошая отмазка.
А ты просто сидишь на полу и время от времени сглатываешь — то ли виски, то ли слёзы, то ли чёрт его знает что.
Мужчины почему-то уверены, что плохая игра в бухого — хорошая отмазка.
А ты просто сидишь на полу и время от времени сглатываешь — то ли виски, то ли слёзы, то ли чёрт его знает что.
Когда он уходит, ты сходишь с ума. От горя, от ревности, от обиды. Он, такой нежный, такой трогательный, такой любящий — он просто не мог этого сделать. Сначала ты просто не понимаешь, что произошло — обзваниваешь его друзей, знакомых, опрашиваешь подруг, думая, что с ним что-то случилось. Но те лишь разводят руками или мычат, что недавно видела, но «не очень уверена, когда точно». Ты начинаешь думать о самом страшном: его сбила машина, у него серьёзные неприятности, он попал в больницу, он... Любящее существо слепо. Нас бросают, нас втаптывают в землю, а мы ничего не видим. Верим, любим, надеемся. Понимание приходит позднее. Недели через две. Он ушёл. Бросил. Предал. Убежал. Его больше нет рядом.
Это раньше у Жванецкого было: что охраняем, то и воруем. Теперь не так — что воруем, о том и пишем.
И самое главное во всём происходившем — его глаза. Такие искрящиеся, такие трогательные, иногда со снежинкой на реснице, иногда мутные от недосыпа. Его глаза. Каждый день. Близко-близко...