Жизнь – это одинокое странствие, то под палящим солнцем, то в лютый холод. Как часто дорога, по которой мы идем, ведет в никуда? И неизвестно, где встретит нас смерть… Когда вспомнишь об этом, всё в мире кажется пустым и ничтожным, и тогда наступает прозрение.
Впечатление от жизни одинаково во все времена — небо синее, трава зеленая, люди дрянь, но бывают приятные исключения.
Отчего так дешева стала жизнь? Да оттого, что дешева смерть. Раньше в битве умирало двадцать тысяч человек — и про нее помнили веками, потому что каждого из этих двадцати тысяч кому-то надо было лично зарезать. Выпустить кишки недоргнувшей рукой. Одной битвой насыщалась целая армия бесов, живущих в человеческом уме. А теперь, чтобы погубить двадцать тысяч, достаточно нажать кнопку. Для демонического пиршества мало...
«[...] В качестве главного символа кампании предлагается использовать секвойю, у которой вместо листьев стодолларовые купюры, что вызовет подсознательную ассоциацию с денежным деревом из сказки о Буратино…»
— И что тут не так? — спросил Татарский.
— Секвойя — это хвойное дерево.
Татарский несколько секунд молчал, ощупывая кончиком языка дупло, неожиданно обнаружившееся в зубе. Потом сказал:
— Ну и что. Можно свернуть доллары в трубочки.
Но ты-то зачем его съел?
— Хотел ощутить биение жизни, — сказал Татарский и всхлипнул.
— Биение жизни? Ну ощути, — сказал сирруф.
Когда Татарский пришел в себя, единственное, чего ему хотелось, — это чтобы только что испытанное переживание, для описания которого у него не было никаких слов, а только темный ужас, больше никогда с ним не повторялось. Ради этого он был готов на все.
Отчего так дешева стала жизнь? Да оттого, что дешева смерть. Раньше в битве умирало двадцать тысяч человек — и про нее помнили веками, потому что каждого из этих двадцати тысяч кому-то надо было лично зарезать. Выпустить кишки недоргнувшей рукой. Одной битвой насыщалась целая армия бесов, живущих в человеческом уме. А теперь, чтобы погубить двадцать тысяч, достаточно нажать кнопку. Для демонического пиршества мало...
Лет десять назад новая пара кроссовок, привезенная дальним родственником из-за бугра, становилась точкой отсчета нового периода в жизни — рисунок подошвы был подобием узора на ладони, по которому можно было предсказать будущее на год вперед. Счастье, которое можно было извлечь из такого приобретения, было безмерным. Теперь, чтобы заслужить право на такой же его объем, надо было покупать как минимум джип, а то и дом… Инфляция счастья.
Когда-то в России и правда жило беспечальное юное поколение, которое улыбнулось лету, морю и солнцу — и выбрало «Пепси».
Сейчас уже трудно установить, почему это произошло. Наверно, дело было не только в замечательных вкусовых качествах этого напитка. И не в кофеине, который заставляет ребятишек постоянно требовать новой дозы, с детства надежно вводя их в кокаиновый фарватер.
Вы всё равно не знаете, что с этими жизнями делать. И куда бы вы ни глядели, вы все равно глядите в огонь, в котором сгорает ваша жизнь. Милосердие в том, что вместо крематориев у вас телевизоры и супермаркеты. А истина в том, что функция у них одна.
Да вы хоть представляете себе, какая это мука – знать и помнить, что ты живешь, страдаешь, мучаешься с той единственной целью, чтобы выводок темных гнид мог заработать себе денег?
Cлайд с цитатой