Морозко

Другие цитаты по теме

— Ты что же это, сладенькая, делаешь?

— Сестрице, Марфушеньке, чулки вяжу.

— Вяжешь...

— Так вы ж мне сами приказали...

— Вязать-то я тебе приказывала, а вот спицами стучать, медовенькая, не приказывала. Марфушеньку — душеньку разбудишь!

— Неужто ей через стенку слышно?

— А как же не слышно?

— Это ты, кобылица, за день намаешься, спишь — не просыпаешься. А Марфушенька — душенька целый день продремала, хребта не ломала, теперь она от самого бесшумного шороха проснуться может!

Что ж ты, неряха? Любишь лопать, а печке — копоть! [пачкает Настеньке лицо] Так и ходи, змеищща — убирать будешь чище!

— Нет, не принцесса.

— А кто же?

— Королевна.

— Пошевеливайся, старый! Марфушеньку — душеньку комарики кусают, спать — почивать мешают.

— Так ведь я...

— Тссс...

— Молчу… молчу…

— Мне немного стыдно за то, что я столько лет подавлял себя...

— О чем ты говоришь?

— Я говорю про маму.

— Так дело в твоей маме?

— Я должен, Сол. Я должен ей признаться.

— О Боже! Не надо! Ты ничего не должен этому ирландскому Волан-де-Морту!

— ... Знакомится в баре с жертвой или в ресторане, напаивает её до бессознательного состояния, а утром жертва себя обнаруживает совсем в другом конце города, на остановке или просто на земле... И без всего!

— Голыми, что ли?

— Умерь свою фантазию, Краснов, до необходимого предела!

Развод!

Прощай, вялый секс раз в год!

Развод!

Никаких больше трезвых суббот!

Ты называла меня: «Жалкий, никчемный урод!»

Теперь наслаждайся свободой, ведь скоро развод.

Он Алексей, но... Николаич

Он Николаич, но не Лев,

Он граф, но, честь и стыд презрев,

На псарне стал Подлай Подлаич.

На одном ленинградском заводе произошел такой случай. Старый рабочий написал директору письмо. Взял лист наждачной бумаги и на оборотной стороне вывел:

«Когда мне наконец предоставят отдельное жильё?»

Удивленный директор вызвал рабочего: «Что это за фокус с наждаком?»

Рабочий ответил: «Обыкновенный лист ты бы использовал в сортире. А так ещё подумаешь малость…»

И рабочему, представьте себе, дали комнату. А директор впоследствии не расставался с этим письмом. В Смольном его демонстрировал на партийной конференции…

— Голоден? Могу состряпать что-нибудь.

— Я не настолько голоден.