Да, говорить за немых — это прекрасно, но как тяжело говорить перед глухими!
– Счастливы животные – они не рискуют попасть в ад.
– Они и без того в аду, – возразила Джозиана.
Да, говорить за немых — это прекрасно, но как тяжело говорить перед глухими!
– Счастливы животные – они не рискуют попасть в ад.
– Они и без того в аду, – возразила Джозиана.
Холодность людей была для ребёнка ещё страшнее, чем холод ночи. В ней всегда чувствуется преднамеренность.
Жизнь – лишь длинная цепь утрат любимых нами существ. Идешь и оставляешь за собою вереницу скорбей. Рок оглушает человека, осыпая его градом невыносимых страданий. Как после этого удивляться, что старики вечно твердят одно и то же? Они глупеют от отчаяния.
Существует зловещее слово: отрезвление. Это — трагическая мудрость, которую рождает опьянение.
Находясь на вершине горы, мы всматриваемся в пропасть.
Упав в бездну, созерцаем небо.
И говорим себе: «Вот где я был».
Порою душа безотчетно принимает меры предосторожности, тайна которых ей не всегда бывает ясна. Когда молчишь о ком-нибудь, кажется, что этим отстраняешь его от себя. Расспрашивая о нем, боишься привлечь его. Можно оградить себя молчанем, как ограждаешь себя, запирая дверь.
Тот, кто всем удовлетворён, — неумолим. Сытый голодного не разумеет. Баловни судьбы ничего не хотят знать, они отгородились от несчастных. На пороге их рая, так же как на вратах ада, следовало бы написать: «Оставь надежду навсегда».
Тот, кто всем удовлетворён, — неумолим. Сытый голодного не разумеет. Баловни судьбы ничего не хотят знать, они отгородились от несчастных. На пороге их рая, так же как на вратах ада, следовало бы написать: «Оставь надежду навсегда».