То, что мы можем быть лишь тем, что мы есть, всегда останется нашим неискупимым грехом.
При всей скудности наших знаний наши поражения – а их всегда больше, чем мелких, незначительных побед, – могут иметь такую же ценность.
То, что мы можем быть лишь тем, что мы есть, всегда останется нашим неискупимым грехом.
При всей скудности наших знаний наши поражения – а их всегда больше, чем мелких, незначительных побед, – могут иметь такую же ценность.
Все врут. У каждого на душе есть этот грех. Мы все с ног до головы окутаны этой паутиной. Паутиной лжи.
Мисс Дженни сказала, что она слишком стара, чтобы ставить под угрозу вечное блаженство, гоняя в церковь со скоростью пятьдесят миль в час, что грехов у нее уже столько, сколько она может позволить себе при нормальном образе жизни, и к тому же она должна еще как-то водворить на небеса и душу старого Баярда, особенно теперь, когда они с молодым Баярдом носятся по округе, ежедневно рискуя сломать себе шею. О душе молодого Баярда мисс Дженни не беспокоилась — у него души не было.
Среди людей науки должны существовать определённые нормы поведения, должна быть солидарность – между учёными она должна быть даже в ошибках, как между святыми и женщинами – в грехах.
Последствия греха, как правило, не проявляются сразу же после совершения греха. Они отсрочиваются, и часто на многие столетия. Человек может грешить без остановки — и ничего... Конечно же, расплата придет все равно. Но она может прийти к его потомкам в пятом или десятом поколении. Древний Рим рухнул не в один момент. Но он рухнул — это известно всем.