Бен Джонсон назвал время старым хитрым обманщиком.
Чем старше я становлюсь, тем труднее отбрасывать глупость и сберегать чары.
Бен Джонсон назвал время старым хитрым обманщиком.
— Если мы позволим им захватить Вьетнам, они захватят Камбоджу. — Глаза Душки перешли со Скипа на меня, на Ронни..., на всех нас. — Потом Лаос. Потом Филиппины. Одно за другим.
— Если они способны на такое, так, может, заслуживают победы, — сказал я.
Книга — как насос. Он ничего не выдаст, если прежде ты не зарядишь его. Заряжаешь насос собственной водой, качаешь ручку, тратя собственную силу. И поступаешь так, ожидая, что получишь больше, чем отдал... со временем.
А что, если взрослых вообще нет. Вдруг само понятие «взрослые» ничего – обман? Что, если их деньги – это только игральные фишки, их деловые сделки – не больше, чем выменивание бейсбольных карточек, их войны – игры с игрушечным оружием в парке? Что, если внутри своих костюмов и выходных платьев они все еще сопливые малыши?
Это был и его первый настоящий поцелуй, и Бобби навсегда запомнил ощущение ее губ, прижатых к его губам, — сухих и гладеньких, нагретых солнцем. Это был поцелуй, по которому будут взвешены все остальные поцелуи в его жизни и найдены очень легкими.
В стране Память время всегда и только одно — настоящее. В королевстве Прошлое часы тикают... но стрелки никогда не двигаются. Не найденная дверь существует (О, потерянная) и память — ключ, который открывает её.
Но время идёт, боль притупляется, чувства сменяют друг друга, словно цвета в радуге. Сильное горе превращается просто в горе, уже не такое пронзительное и неизбывное; горе превращается в тихую скорбь, и в конечном итоге скорбь превращается в воспоминания — этот процесс занимает от полугода до трёх лет.