Если ты не приедешь на день моего рождения, то мне исполнится не 22, а 44 года...
Люди умирали и умирают за идеи, которые им не нужны и в которые они, в общем-то, никогда не верили и не верят.
Если ты не приедешь на день моего рождения, то мне исполнится не 22, а 44 года...
Люди умирали и умирают за идеи, которые им не нужны и в которые они, в общем-то, никогда не верили и не верят.
Брошено время, терни сомнений сплетают венок.
Мы повзрослели? Или еще постарели на год?
В общественных мненьях себя растворили и будто живем
В глубоком похмелье… день за днем.
— Значит, все, что ни делается, – все не просто так?
— Все, милая, все — даже и не сомневайся. И помощь, и та… участие – все теперь не просто. Уж любовь, и та…
— Что — любовь?
— Что — любовь? А то, милая, что любовь любовью, а, сама знаешь, с машиной-то, к примеру, муж лучше, чем без машины.
«Расцветали яблони и груши», -
Звонко пела в кухне Линда Браун.
Я хлебал портвейн, развесив уши.
Это время было бравым.
Я тогда рассчитывал на счастье,
И поэтому всерьёз
Я воспринимал свои несчастья -
Помню, было много слёз.
Больше мне не баловаться чачей,
Сдуру не шокировать народ.
Молодость, она не хер собачий,
Вспоминаешь — оторопь берет.
Не жалею, не зову, не плачу,
Не кричу, не требую суда.
Потому что так и не иначе
Жизнь сложилась раз и навсегда.