Межсвидание — это такое долгое счастье, которое сохраняется между встречами.
Однажды он сказал: «Счастье», – и я вдруг поняла, что это такое. Слово, которое я столько лет бросала партнёрам и получала обратно, как пинг-понговый мячик, – лёгкое, белое, сухо стучащее слово, это совсем не оно. А вот солнце и фиолетовые молнии – да, пожалуй.
... Для счастья достаточно быть такой, какой задумал тебя Бог. А для зла — да, придется поработать.
После нашей первой ночи я ехала домой с выражением лица, за которое в метро могут побить. Восемь утра, толпа, разъярённая самим фактом своего существования, а у меня разнузданное блаженство на физиономии и счастливо расслабленное тело, по которому изредка пробегает сладострастная судорога.
Через месяц-другой я приходила. И совершенно не чувствовала себя при этом побитой собакой, вернувшейся к хозяину, или еще чем таким обидным. Нет, я просто приходила, приплывала, прилетала туда, где был огонь. Туда, где мое прохладное сердце вновь становилось целым.
Мы говорили о смерти, мы бесконечно долго говорили о смерти, пока однажды не умерли слова.
Любимые мной мужчины могут со всей уверенностью рассчитывать только на одну любезность от меня – хороший некролог.
Ох, детка, прости меня. Прости меня, с моими иллюзиями. Прости, что я повесила все свои корзины на твои нежные яйца.
С определённого возраста при появлении (и уходе) нового мужчины возникает мысль: а вдруг этот – последний? Вдруг никогда больше не случится нового таинства, новой страсти?
Я бы хотела узнать у мужчин, чувствуют ли они так же, да не смею. Каждый раз, когда кто то говорит: «Ты моя единственная», – мучительно тянет спросить: «Неужели не боишься, что я у тебя последняя?» Жутко ведь – быть приговорённым к одному телу. Как ни одной новой книги не прочитать.
Теперь у меня всегда с собой мой личный ад, ещё недостаточно прирученный, чтобы не показываться без вызова.
... Возможно, мы любили друг друга, но не смели поверить, что это взаимно. Жестоко, если так. Невстреча.
Cлайд с цитатой