Алишер Навои

Если в юности ты не прислуживал старым,

Сам состаришься — юных не мучай задаром.

Старость близится — будь уважителен к старцам,

Но от юных не требуй служить себе с жаром.

Распалившийся хмелем, подвыпивший старец —

Как старуха, что красится красным отваром.

Будто розы и листья пришиты к коряге,

Вид у пестрой одежды на старце поджаром.

Если мускус твой стал камфарой, не смешно ли

Камфару или мускус искать по базарам?

Постарев, обретешь и почет, и почтенье,

Притворясь молодым, обречешь себя карам.

Если в юности ты не роптал и смирялся,

Как состаришься — время ли спеси и сварам?

Благодатна судьба у того молодого,

Кто чело не спалил вожделением ярым.

Если похоть жжет старца чесоточным зудом,

В нем как будто пороки смердят перегаром.

С юным кравчим, со старцем-наставником знайся,

Если тянешься дружбой и к юным и к старым.

Навои прожил век свой в погибельной смуте,

Хоть почтен был и славой и доблестным даром.

0.00

Другие цитаты по теме

Я в юности старцам служил, в послугах сгибаясь спиной,

Но старость пришла и ко мне, невесело юным со мной.

Слова что ни день — трудней, а странно: не проще ли речь

Цедить меж редких зубов, а не через ряд сплошной!

Меня к молодым влечет сильнее день ото дня,

Но почему-то они обходят меня стороной!

Должно быть, правы они, если раскинуть умом:

У них ведь иные пути, и жребий у них иной.

Сравнить ли цвет камфары с румянцем их мускусных щек?

Мой пламень под снегом скрыт, под мертвенной белизной.

Среди цветущих дерев стоит скоробленный куст,

То — я среди молодых, и сгорбленный и больной.

О сердце, тебе бы теперь молитву творить в тиши, —

Увы, все шумят вокруг, навек простись с тишиной!

Полета привалов в пути! Пора усмирить свой пыл:

Спешить уже нету сил, поспешность была бы смешной.

Полсотни лет я грешил, и что я смогу свершить,

Коль век меня наградит еще половиной одной!

Создатель, дай веру мне, я в ней заглушу мой стыд

За бедность моих трудов, за боль свершенного мной.

Не сетуй же, Навои, что море благих щедрот

Волнуется и шумит: надежду несет волной!

Эхма, молодежь, молодежь! Ума у вас, может быть, и больше против нас, стариков, да сердца мало!

— А что нужно делать, чтобы в старости было о чем вспомнить?

— Все просто: чтобы было о чем вспомнить в старости, в молодости не надо оглядываться.

Жизнь проходит — разве в этом дело?

Разве в неоглядности своей,

Молодость когда-нибудь хотела,

Чтобы детство возвратили ей?

Так и нам печалиться не надо:

Только бы — разумна и добра -

Длилась, как последняя награда,

Деятельной старости пора.

Энтузиазм — повседневный хлеб молодости, скептицизм — повседневное вино старости.

Делают это и старики и молодые, но без стариков молодым не понять как это делается.

Счастье исключает старость. Кто сохраняет способность видеть прекрасное, тот не стареет.

(Молодость счастлива, потому что обладает способностью видеть прекрасное. Когда эта способность утрачивается, начинается безнадежная старость, увядание, несчастье.)

Как можно среди такой неопределённости сохранить душевное спокойствие — это одно из чудес, разгадка которых в прирождённой доверчивости всякого юного существа. Не часто бывает, чтобы зрелый человек сохранил свои юношеские представления. И ведь чудо не в том, что кто-то их сохранил, а в том, что все их утрачивают. Обойди весь мир — что останется в нём, когда отойдут в прошлое нежность и наивность юности, на всё смотрящей широко раскрытыми, изумлёнными глазами? Несколько зеленых побегов, что порою появляются в пустыне наших будничных интересов, несколько видений солнечного лета, мелькнувших перед взором охладелой души, краткие минуты досуга среди непрестанного тяжкого труда — всё это приоткрывает перед усталым путником вселенную, которая всегда открыта молодой душе. Ни страха, ни корысти; просторы полей и озаренные светом холмы; утро, полдень, ночь; звёзды, птичьи голоса, журчанье воды — всё это даётся в дар душе ребёнка. Одни называют это поэзией, другие, черствые души, — пустой выдумкой. В дни юности все это было понятно и им, но чуткость юности исчезла — и они уже неспособны видеть.