Она заметила — и не единожды — что метеоры падают там, вверху, пусть даже мы их не видим. Какая разница, умеет ли она целоваться? Она видит сквозь тучи.
Настоящий ужас — это не когда тебе страшно, а когда у тебя нет выбора.
Она заметила — и не единожды — что метеоры падают там, вверху, пусть даже мы их не видим. Какая разница, умеет ли она целоваться? Она видит сквозь тучи.
Я была сама себе противна. Омерзительна. Но не могла от себя отстраниться, потому что застряла внутри.
Я схватила одежду и прошла в ванную, скинула с себя все, вытерлась полотенцем и подождала, пока остынет тело. Пол холодил босые ступни. Я распустила волосы, посмотрела на себя в зеркало. Свое тело я ненавидела. Все было отвратительным — волоски, поры, худоба. Мне хотелось вон из него — прочь из себя, из мыслей, прочь! — но я застряла внутри, вместе с бактериями, которые колонизировали меня.
Нет никакого «себя», которое можно ненавидеть. Просто когда я смотрю в себя, меня как таковой не существует — всего лишь набор мыслей, и действий, и обстоятельств.
Он просто... Наверное, в какой-то момент понимаешь: тот, кто о тебе заботится, — всего лишь человек. Он не всесилен и не может защитить тебя от страданий.
Мне стало ясно, насколько я омерзительна. Теперь я знала наверняка. Я не одержима демоном. Я — и есть демон.