Выхода нет, исхода нет, ночью опять тьма,
Но я не жду, когда придёт рассвет,
Знаешь, я жду когда небеса возьмут меня к себе..
Выхода нет, исхода нет, ночью опять тьма,
Но я не жду, когда придёт рассвет,
Знаешь, я жду когда небеса возьмут меня к себе..
Я кричу от кипящей внутри меня боли, но ничего кроме тишины не оглушает мой крик.
Я обречён блуждать по лабиринту изгибов и поворотов.
Это конец, выхода нет...
Я видел собаку
У неё были уши
И большие глаза
И цепочка на шее
И обрубленный хвост
Из зада торчало
Что-то очень похожее
На безысходность
И не лаяла даже
А тихо смеялась
И я засмеялся
А потом вдруг заплакал
И собака завыла
Смертельно и страшно
А потом я свернулся
Калачиком рядом
А собака подохла
И даже из зада
Перестала торчать
У неё безысходность
Любимый мой, где ты, там я.
Плевать, что нас убили.
Я целовала грудь твою
Ты был седой от пыли.
Как страшно умирать второй!
Но если я умру быстрей тебя,
Ты догоняй...
Выбора-то никакого у нас нет. Раньше всегда была какая-то богема, творческий андеграунд, куда можно было уйти, если выяснялось, что мейнстрим не для тебя. Ну, или там преступный мир, или религия, наконец. А сейчас — ничего, одна система, всё остальное куда-то подевалось. И людям остаётся выбирать между системой и... и смертью, получается. И ничего не поделать, из этого круга не вырвешься.
Ребёнком хочешь быть похожим на отца, подростком не хочешь иметь с ним ничего общего, а когда вырастаешь, становишься таким же, как он. Смерть отца многому меня научила. Он сдался, захотел просто умереть... Что бы ни случилось со мной сегодня, мои дети увидят, что я не сдался. И я ничего не боюсь.
Исчезло и скрылось существо, никем не защищённое, никому не дорогое, ни для кого не интересное, даже не обратившее на себя внимание и естество наблюдателя не пропускающего посадить на булавку обыкновенную муху и рассмотреть её под микроскоп .