Если живешь, значит, тебе кого-то не хватает.
Я не обращаю внимания на тревоги. Волноваться — естественно. Жизнь сама по себе тревожна.
Если живешь, значит, тебе кого-то не хватает.
Я не обращаю внимания на тревоги. Волноваться — естественно. Жизнь сама по себе тревожна.
Нет никакого «себя», которое можно ненавидеть. Просто когда я смотрю в себя, меня как таковой не существует — всего лишь набор мыслей, и действий, и обстоятельств.
Если таблетка меняет тебя, твою самую глубокую сущность... это же ненормально, правда? Кто решает, что я такое, — я сама или работники фабрики, выпускающей «Лексапро»? Во мне как будто живет демон, и я хочу его изгнать, однако сама идея сделать это посредством таблеток... Не знаю, она странная. Но я справляюсь и не раз пила лекарство, потому что ненавижу демона.
Знаешь, мне до сих пор кажется, что единственная возможность вырваться — это быстро и по прямой, но я пока все же предпочту походить по лабиринту. Тут отстойно, но это мой выбор.
Не знаю. Ну вот, я сижу в столовой и начинаю думать о том, как во мне живут все эти штуки, они едят для меня еду, и я, типа, ими всеми являюсь, будто бы я не столько человек, сколько отвратительный пузырь, кишащий бактериями. И я не могу очиститься, понимаете? Потому что грязь пронизывает меня. То есть я не могу найти в глубине себя чистую, незапятнанную часть — ту часть, где должна находиться моя душа. Выходит, что души у меня, наверное, не больше, чем у бактерий.
Я знала, о чем он, — у меня мысли путались всю жизнь, я не могла даже додумать их до конца, потому что они приходили не в виде линий, а в виде спутанных клубков, напоминали зыбучий песок или глотающие свет кротовые норы.
Смотреть на тебя может любой. Но очень редко встречаешь человека, который видит тот же мир, что и ты.