— Скотт, Лидия, это вы?
— О боже, Стайлз... Мы тебя слышим.
— Боже, мы знаем, помните?
— Стайлз, это... Это ты? На самом деле ты?
— Да. Послушай... Помнишь последние слова, что я тебе сказал?
— Ты сказал: «И помни, я люблю тебя».
— Ты как?
— Где ты?
— Мы придем за тобой!
— Нет. Не получится. Вам меня не найти.
— Стайлз... О чем ты говоришь? Скажи, где ты и мы придем!
— Запомните вот что — Кэннон. Найдите Кэннон. Кэннон, поняли?
– Стайлз... эти ключи не от джипа.
– Ну, этот от твоего дома, другой от твоей комнаты, это главный ключ от школы, от ветеринарной клиники, ключ от участка шерифа... Просто подумал, что у тебя должный быть все дубликаты, которые я тайно сделал. Так что...
– Ты вообще знаешь, почему волк воет?
– А должен?
– Это сигнал. Когда волк один, он воет, сигнализируя о своём местонахождении остальным членам стаи. Короче, если услышишь вой – значит где-то поблизости волк или целая стая.
— Там этикетка есть?
— Какая этикетка?
— Где сказано, как его вырубить!
— Зачем клеить такие этикетки на капканы?!
— Звери ведь читать не умеют, идиот!
— Может, потанцуем?
— Обойдусь.
— Знаешь, что? Давай-ка я попробую ещё раз. Лидия, подними свою маленькую очаровательную попку и потанцуй со мной!
— Интересная тактика. Но всё же я отвечу «нет».
— Лидия, поднимись, ладно?! Ты будешь танцевать со мной! Мне всё равно, что вы сделали с моим лучшим другом ради каких-то странных сил, всё равно. Лидия, я был влюблён в тебя с третьего класса. И я знаю, что где-то внутри этой холодной, безжизненной внешности есть настоящая человеческая душа. И я также уверен, что только я один тот, кто знает, насколько умна ты на самом деле! И что как только ты закончишь строить из себя дурочку, ты в конце концов пойдёшь и напишешь несколько безумных математических теорем, которые помогут тебе выиграть Нобелевскую премию!
— Областную Филдсовскую премию.
— Что?
— Нобелевскую премию не дают за математику. Я смогу победить и получить только медаль в области математики.
— Ты не хочешь извиниться перед Эллисон?
— Почему я должен извиняться?
— Потому что ты парень. Это то, что мы делаем.
— Но я не сделал ничего плохого!
— Тогда ты точно должен извиниться.
— Меня напрягают те слова Дитона. Когда-нибудь слышал о регрессии к среднему значению?
— Нет. Кажется, нет.
— Под этим он имел в виду, что жизнь никогда не бывает только плохой или только хорошей. В конечном счёте всё возвращается к среднему значению. А теперь вспомни последние месяцы. Всё ведь было хорошо, да? Но не потрясающе.
— Да... Но за эти полгода нас никто не пытался убить.
— Точно. Мы уже давно болтаемся где-то посередине, а это значит, что в какой-то момент весы должны качнуться в ту или иную сторону: всё снова станет или очень хорошо...
— Или плохо...
– Ты знаешь, что она [Лидия] начинает обучение в МТИ с третьего курса? Как это вообще возможно?
– Она гений.
– Настоящий вопрос – как ты поступил в Калифорнийский университет в Дэвисе?
– Как ты поступил в Джорджа Вашингтона?
– Не знаю. Твой отец. Большая шишка из ФБР позвонила в маленькую программу подготовки ФБР.
— Разве ты не помнишь то чувство, когда ты стоишь, и видишь его в другой стороне зала, и не можешь вздохнуть, пока вы не рядом? Разве ты не помнишь, как не могла перестать смотреть на часы, потому что знаешь, что за дверью кабинета тебя ждет он?
— Нет.
— Как это ты не помнишь? У тебя же были парни.
— Ничего такого не было.
– У моей мамы был гипнотизёр, который помог ей бросить курить. Она и меня отвела к нему, когда мне было десять.
– Ты курила, когда тебе было десять?
– Нет! Ногти грызла.
Cлайд с цитатой