Чтобы ты ни думала, он далеко не уникален. Кочевая жизнь учит разбираться в людях, а они в большинстве своем мало чем отличаются друг от друга.
Нужно время, чтобы тот или иной человек признал тебя. А порой признания приходится добиваться всю жизнь.
Чтобы ты ни думала, он далеко не уникален. Кочевая жизнь учит разбираться в людях, а они в большинстве своем мало чем отличаются друг от друга.
Нужно время, чтобы тот или иной человек признал тебя. А порой признания приходится добиваться всю жизнь.
Я тоже предчувствую неминуемость перемен. Придуманная мною сказка о постоянстве — всё равно что песочные замки, которые мы некогда строили на берегу. Стоят до первого прилива.
Ясно, что мы объявили друг другу войну, хоть вслух это и не было высказано.
— Я так рада, что мы нашли общий язык, — говорю я звонко и холодно.
— Я тоже.
На мой взгляд, нет такого понятия, как хороший или плохой христианин. Есть плохие и хорошие люди.
Он не выносит человеческой глупости.... то есть фактически весь род людской, поскольку у каждого из нас есть свои глупые привычки и пристрастия, от которых мы не в силах отказаться.
И если вы однажды занимались исполнением чужих желаний, этот порыв никогда не оставит вас.
Я знаю, люди рождаются дикарями. Я могу надеяться разве что на на капельку ласки, на видимость послушания. В глубине пребывает дикость — необузданная, неприрученная, непредсказуемая.
Странствуя, мы регистрируемся в гостиницах под разными именами. Идём по жизни, не оставляя следов, не отбрасывая тени. Как привидения.
Удивительно, что наши коллеги, эти «не совсем друзья», которые всю нашу жизнь держатся к нам ближе, чем самые близкие родственники, по сути, совершенно закрыты от нас. Нам не приходит в голову задуматься о том, что у них есть семьи, личная жизнь — для нас они такие, какими мы видим их каждый день: одеты для работы, деловиты (или нет), энергичны (или нет). И все мы — спутники одной блуждающей луны. Коллега в джинсах выглядит как-то неправильно, коллега в слезах — почти неприлично.