Великие книги, как и любовь, заставляют нас иначе смотреть на мир.
Великая литература всегда должна быть темным обиталищем живых мертвецов.
Великие книги, как и любовь, заставляют нас иначе смотреть на мир.
Читать – значит нетерпеливо уповать на следующую страницу; самая любимая книга – та, что держит вас в подвешенном состоянии.
Что представляет собой литература, если не элегантный способ покопаться в душе человеческой?
Некоторые книги объяснить невозможно: они возникают вроде бы неведомо откуда, но, когда их читаешь, удивляешься, как это мир мог существовать без них.
Читать – значит нетерпеливо уповать на следующую страницу; самая любимая книга – та, что держит вас в подвешенном состоянии.
Не правы те, кто считает, что заголовок менее важен, чем содержание: он так или иначе влияет на наше нерадивое чтение.
Что представляет собой литература, если не элегантный способ покопаться в душе человеческой?
Мораль: когда здания исчезают, только книги могут хранить о них память. Вот почему Хемин-гуэй перед смертью писал о Париже. Потому что он знал, что книги прочнее зданий.
С тех пор я постоянно пользуюсь книгами как средством, заставляющим время исчезнуть, а писательством – как способом его удержать.
Издатели не читают книг: они их издают.
Критики не читают книг: они их просматривают.
Вывод: никто, кроме писателей, книг не читает.