Помни, что нет тюрьмы страшнее, чем в голове.
Ты говоришь, что мир — тюрьма,
И он становится тюрьмой.
Помни, что нет тюрьмы страшнее, чем в голове.
— Да, это я.
— Я офицер Райан. Вы не могли бы пройти со мной в участок?
Его тон не оставлял никаких сомнений в том, что это не вопрос, а скорее приказ. Дэниз испуганно взглянула на него. Он больше не казался красивым мужчиной в форме: это был злобный полицейский, пришедший, чтобы навсегда запереть её в крохотной камере без горячей воды и косметики. Она уже видела, как мрачная тюремщица, чьи ресницы никогда не видели туши, будет избивать её дубинкой под одобрительные возгласы заключенных...
— Нужны записи и финансовые документы, чтобы выследить Карлин.
— Есть запасной вариант. Дома, на сервере. Вам надо поехать туда, моя бабуля вам поможет.
— Бабуля!?
— Да. Не говорите ей, что я тут, это разобьет ей сердце.
Один убил по бродяжничеству, осаждаемый целым полком сыщиков, защищая свою свободу, жизнь, нередко умирая от голодной смерти; а другой режет маленьких детей из удовольствия резать, чувствовать на своих руках их тёплую кровь, насладиться их страхом, их последним голубиным трепетом под самым ножом. И что же? И тот и другой поступают в ту же каторгу.
А в тюрьме и вовсе не с кем будет пообщаться: там у всех депрессия и хроническая усталость от рытья подкопов.
— Чиполлино, луковка моя.
— Тебя засадили вместе с ворами и бандитами, как такое может быть?
— Да что ты, что ты сынок, да в тюрьме-то ведь полным-полно честных людей и, вообще, хороших-то людей вокруг больше!
— Что же они сделали?
— Ровно ничего, сынок, вот за это их и посадили. Принцу Лимону порядочные люди не по нутру. Тюрьма построена для тех, кто ворует и убивает, а у принца всё наоборот: воры и убийцы у него во дворце, а в тюрьме сидят честные люди.
— Значит попасть в тюрьму — это большая честь?
— Выходит, что так.
— Я тоже хочу быть хорошим луком, но в тюрьму попадать не хочу.
Хочется спать, но вот стоит чай
И горит свет ста свечей.
Может быть завтра с утра будет солнце
И тот ключ в связке ключей?
– Так жить я не могу. «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях», – торжественно произнес Шестаков. – Кто это сказал?
В самом деле. Знакомая фраза. Но не было сил вспомнить, кто и когда говорил эти слова. Все книжное было забыто. Книжному не верили.