Единственная сила нашей позиции противодействия режиму, это следование определенным принципам. Есть демократические процедуры, которые надо соблюдать абсолютно всегда.
Конфликт между законодательной и исполнительной властью – это главная интрига любого демократического государства.
Пожалуй, сильно проголодавшись, съешь всё, что угодно – если только твои принципы не сильнее голода.
В искусстве нет демократии. Народ не может проголосовать за то, какой их ждет конец.
Все люди моего поколения знают — год високосный, как чума, неминуемо принесёт горести и испытания. Но, чтобы столько, как в 2020... Давно такого не помню. Сколько великих людей, многих из которых я знала лично, выкосил этот проклятый вирус. А сколько погибло мам, бабушек, дедушек, сестёр и братьев. Когда думаю об этом, начинаю плакать. Но тут же говорю себе — не смей раскисать! Да, всем сегодня нелегко, ведь вирус бьет не только по людям, но и по экономике и бизнесу. Кто-то остается без работы, кому-то урезают зарплату. Но мы в России и не такие испытания проходили. Надо просто немного перетерпеть. Непременно всё наладится и будет снова хорошо. Если, конечно, Навальный не будет опять умолять Европу ввести против России новые санкции. Да, он просит ударить по олигархам. Но ведь и дураку ясно, что в конечном счёте за эти санкции расплачиваться придётся простым людям — работникам этих заводов и предприятий. Я стараюсь не вмешиваться в грязные политические разборки, но молча смотреть на такое откровенное предательство своего народа я не могу. И так страна опутана этими санкциями, доллар скачет, как температура при короновирусе, нет, ему мало. Ну, разве не Иуда?
Народовластие от демократии очень сильно отличается. Фундаментально! Народовластие — это власть большинства, а демократия — это власть меньшинства.
Тогда мы заговорили о красоте и величии демократии и очень старались внушить графу правильное сознание тех преимуществ, какими мы пользуемся, обладая правом голосования ad libitum и не имея над собой короля.
Наши речи его заметно заинтересовали и даже явно позабавили. Когда же мы кончили, он пояснил, что у них в Египте тоже в незапамятные времена было нечто в совершенно подобном роде. Тринадцать Египетских провинций вдруг решили, что им надо освободиться, и положили великий почин для всего человечества. Их мудрецы собрались и сочинили самую что ни на есть замечательную конституцию. Сначала все шло хорошо, только необычайно развилось хвастовство. Кончилось, однако, дело тем, что эти тринадцать провинций объединились с остальными не то пятнадцатью, не то двадцатью в одну деспотию, да такую гнусную и невыносимую, какой еще свет не видывал.
Я спросил, каково было имя деспота-узурпатора.
Он ответил, что, насколько помнит, имя ему было — Толпа.
— Принципиальность – твоя третья самая большая слабость.
– А вторая? – спросила я с тихой яростью. Кто он такой? Это что, неудачная шутка?
– Ты не умеешь доверять. Нет, не так. Ты доверяешь, но совсем не тем людям.
– А первая?
— Ты держишь жизнь на коротком поводке.
– Это что еще такое?
– Ты боишься всего, чего не можешь контролировать.
Демократический Запад скорее работает в пользу немногих, хотя голосовали за него многие; это, само собой, потому что немногие сказали многим, как нужно голосовать.
Cлайд с цитатой