Истории становятся былью, когда их рассказывают.
... платье соскользнуло и алой лужицей растеклось по земле. Под платьем не было ничего, кроме ее желания.
Истории становятся былью, когда их рассказывают.
... платье соскользнуло и алой лужицей растеклось по земле. Под платьем не было ничего, кроме ее желания.
Самые грустные истории мы рассказываем с улыбкой на губах. Это отнюдь не значит, что нам смешно. Нам больно, и мы невольно пытаемся сгладить слова усмешкой, искрами в глазах, хоть чем-нибудь, лишь бы притвориться, что всё это ложь.
У матери очень большая власть над ребенком, глубинная связь. Всего несколько слов и безотчетный жест могут приободрить, а могут и глубоко ранить.
Я не скажу ни слова. Ведь у меня немая роль.
Ведь я печальный клоун. И моя боль — смешная боль...
Ты снимаешь вечернее платье, стоя лицом к стене,
И я вижу свежие шрамы на гладкой, как бархат, спине.
Мне хочется плакать от боли или забыться во сне...