Валентин Пикуль. Битва железных канцлеров

В листовках немцы обещали версальцам «ограждение личности и собственности, общественных памятников и произведений искусства». На деле это выглядело так: солдаты вламывались в любой дом, жрали и пили что хотели и, всё разграбив, перемещались в другой. На версальцев была наложена контрибуция в 400 000 франков; город Короля-Солнца превратился в нечто среднее между казармой и борделем. Всех жителей Штибер принудил заполнить анкеты, от француженок требовал указать точный возраст. Женщины были поражены, что посторонний мужчина, пришелец из чужой страны, желает знать их лета, о которых не догадываются даже мужья и любовники...

0.00

Другие цитаты по теме

Горчаков отчасти уже нейтрализовал Уайтхолл заверением, что Россия считает Афганистан вне сферы русских влияний. И он очень не любил напоминаний о силе британского флота:

— Каракумов броненосцами не завоевать.

Каждая женщина вправе сама решать, сколько ей лет.

В глубине души я чувствую отвращение к Пруссии: королевский абсолютизм, в неестественном сочетании с парламентом,  — это ведь как подлая женщина, избравшая себе мужа с единой целью  — обманывать его!

К сожалению, польские аристократы в Париже тоскуют о старой Речи Посполитой: они желали бы видеть Польшу в границах тысяча семьсот семьдесят второго года, включая Смоленск и Киев, иначе говоря, сами расчлененные, они хотели бы расчленения России... Претензии польской шляхты на украинские и белорусские земли вызвали ответную реакцию в самих же украинцах и белорусах, которые никак не желали порывать своих исторических связей с русским народом.

1882 год — начало правления кайзера Вильгельма II, который (как говорили немцы) хотел быть на каждой свадьбе — невестой, на каждых крестинах — младенцем, на каждых похоронах — покойником.

Бисмарк озлобленно хлопал ящиками стола, выгребая из них какие-то документы. Сказал:

— Горчаков повёл себя, как барышня, которую гусар хочет поцеловать. Барышня обязательно скажет «нет», после чего её тут же целуют...

—  Но ваше стремление со времен Петра Первого к расширению стало уже хроническим и... опасным. На опыте своей страны я знаю, как это трудно  — уметь остановиться. Допускаю, что вам предел знаком, но знают ли предел ваши генералы?

—  В чем вы нас подозреваете? – оскорбленно вопросил Горчаков. – У нас в России есть такие места, где ещё не ступала нога человека, и мы, русские, все еще надеемся встретить в Сибири живого мамонта. Неужели в мудрой Англии думают, что Россия озабочена приращением земельных пространств?

—  Вы и так безбожно распухли,  — съязвил Нэпир.

—  Наша опухоль  — наследственная, в отличие от вашей  — всегда чужой, развитой в меркантильных интересах...

Любимое зрелище богов — видеть человека, вступившего в борьбу с непреодолимым препятствием.

... графиня Прасковья Брюс вопросительно взирала на свою царственную подругу. Екатерина сама поделилась с нею первыми женскими впечатлениями:

— Плохо, если много усердия и очень мало фантазии...

Брюсша поняла: Васильчиков  — лишь случайный эпизод, и долго корнет не удержится, ибо в любви без фантазии делать нечего.

— А когда ты решилась на это, Като?

— Когда сильно рыдала, прощаясь с Орловым...

— Мужчины верно делают, что слезам нашим не верят!

Уже не обожаемой Лёле Денисьевой, а своей свято любимой жене, мудрой и гордой красавице Эрнестине, поэт откровенно сообщал: «Если бы я не был так нищ, с каким наслаждением я швырнул бы им в лицо содержание, которое они мне выплачивают, и открыто порвал бы с этим скопищем кретинов, которые, наперекор всему и на развалинах мира, рухнувшего под тяжестью их глупости, осуждены жить и умереть в полнейшей безнаказанности своего дикого кретинизма».