Только в полетах живут самолеты,
Только в полете растет человек.
Сердце стучится загнанной птицей,
Перегоняя отпущенный век.
Только в полетах живут самолеты,
Только в полете растет человек.
Сердце стучится загнанной птицей,
Перегоняя отпущенный век.
Белеет парус одинокой
В тумане моря голубом!..
Что ищет он в стране далекой?
Что кинул он в краю родном?..
Играют волны — ветер свищет,
И мачта гнётся и скрыпит...
Увы! он счастия не ищет
И не от счастия бежит!
Смерть в каждом обороте стрелки, жизнь в случайно услышанной фразе.
Видишь, небо прощупывают тарелки — это наша врождённая жажда связи.
В мае природа грозит нам пальцем, чтобы напомнить, что мы не боги какие-нибудь, а всего лишь чрезмерно самонадеянные члены ее большой семьи. Она дает нам понять, что мы — братья осла и карася, обреченного сковородке, прямые потомки шимпанзе и всего лишь троюродные братья воркующих голубей, крякающих уток и служанок и полисменов в парке.
Таково свойство добродетели: ей удивляются даже и те, кто её преследует. Таково свойство зла: его презирают даже те, кто его делает.
— Внимание! Король Василисков обрел плоть!
— Ужас древних времен вернулся в нашу реальность, мир уже никогда не будет прежним!
Позорно сидя на заднице и харкая кровью из пробитых осколками ребер легких, я, задрав голову, смотрел на махину Короля Королей. У японцев сегодня праздник — любят они таких вот гигантусов…
Поведя вокруг тяжелым взглядом змеиных глаз, тварь безошибочно отыскала меня среди тысяч разумных и плавным движением приблизила двадцатиметровую будку к моему лицу. Вертикальные зрачки нащупали мой взгляд, и стальная кувалда ударила по разуму, пытаясь подчинить своей воле и получить послушного, хоть и чуток дегенеративного раба. Защита от ментального давления расползлась гнилой тряпкой, сила Первожреца уступила воле Короля Королей, из заемных костылей остался один лишь хомяк — хрипящий, загнанный в угол, но «за свое» готовый сражаться хоть со всем светлым пантеоном. Я и бесконечно древняя тварь… Один на один… Василиск внушал мне статус невесомой соринки, чудом попавшей в глаз Владыке. А я медленно тянулся к Посоху и прикидывал, как прорублю глазное яблоко, удержусь за амбразуру века от хлынувших тонн мутной жижи, а затем проникну вовнутрь древней башки и начну нарезать мозг на тонкие дольки… Король сморгнул, дернул верхней губой и медленно отвел взгляд.
— Ты силен, разумный! Признаю за тобой право лично обращаться к Королю Королей! — набатом прозвучал в моей голове.
Хорошие воспоминания почти всегда сохраняются, и, если очень постараться, в них можно вернуться и даже вновь пережить некое подобие тех приятных чувств, которые испытывал когда-то.
Она стояла под проливным дождём, по её лицу текла тушь, а я думал, что в жизни не встречал никого прекраснее.
Любовь всегда одинакова: расцветает ли она, как цветок в хрустальной вазе, или распускается на лесной поляне — разнятся только языки любви.