честолюбие

Раненое честолюбие заставляет людей совершать безрассудные поступки.

Никто так не падок на лесть, как тот честолюбец, который хотел быть первым, но не смог им стать.

Никто свои страданья не сочтёт

Столь малыми, чтоб добиваться больших

Из честолюбия.

Что же касается красиво звучащего изречения, которым прикрываются честолюбие и стяжательство, а именно: «Мы рождены не для себя, но для общества», то пусть его повторяют вдоволь те, кто без стеснения пляшет со всеми другими. Но если у них есть хоть крупица совести, они должны будут сознаться, что за привилегиями, должностями и прочей мирской мишурой они гонятся вовсе не ради служения обществу, а скорей ради того, чтобы извлечь из общественных дел выгоду для себя.

А честолюбию давайте ответим, что оно-то и прививает нам вкус к уединению, ибо чего же чуждается оно больше, чем общества, и к чему оно стремится с такой же настойчивостью, как не к тому, чтобы иметь руки свободными?

Женщине нет дела до влюбленного в нее, пока он не потерял к ней интерес, и точно так же, пока вы не щелкнете пальцами под носом у Фортуны, и не повернетесь к ней спиной, она не улыбнется вам. А к тому времени вам уже все равно, улыбается она или хмурится. Что стоило ей улыбнуться, когда эта улыбка еще могла бы вознести вас на вершину блаженства! В этом мире все случается слишком поздно. Добродетельные люди говорят, что так и должно быть, поскольку это доказывает греховность честолюбия.

Никто свои страданья не сочтёт

Столь малыми, чтоб добиваться больших

Из честолюбия.

Что же касается красиво звучащего изречения, которым прикрываются честолюбие и стяжательство, а именно: «Мы рождены не для себя, но для общества», то пусть его повторяют вдоволь те, кто без стеснения пляшет со всеми другими. Но если у них есть хоть крупица совести, они должны будут сознаться, что за привилегиями, должностями и прочей мирской мишурой они гонятся вовсе не ради служения обществу, а скорей ради того, чтобы извлечь из общественных дел выгоду для себя.

А честолюбию давайте ответим, что оно-то и прививает нам вкус к уединению, ибо чего же чуждается оно больше, чем общества, и к чему оно стремится с такой же настойчивостью, как не к тому, чтобы иметь руки свободными?

Женщине нет дела до влюбленного в нее, пока он не потерял к ней интерес, и точно так же, пока вы не щелкнете пальцами под носом у Фортуны, и не повернетесь к ней спиной, она не улыбнется вам. А к тому времени вам уже все равно, улыбается она или хмурится. Что стоило ей улыбнуться, когда эта улыбка еще могла бы вознести вас на вершину блаженства! В этом мире все случается слишком поздно. Добродетельные люди говорят, что так и должно быть, поскольку это доказывает греховность честолюбия.