Толстячок Майлз Холтер

Взрослые боятся потерять и боятся оставить кого-то. Но та часть человека, которая значит больше суммы составных его частей, не имеет ни начала, ни конца, и она не может уйти.

Мы оба затерялись каждый в своих мыслях, пропасть между нами была непреодолима.

Я ненавидел спорт. Ненавидел и сам спорт, и людей, которые им занимаются, и тех, которые болеют, а также тех, кто не испытывает ненависти к тем, кто болеет или занимается.

— «И ты возлюбишь своего ущербного ближнего ущербным сердцем своим», — зачитал я вслух.

— Да, довольно хорошо.

— Довольно хорошо? Конечно, жарито тоже довольно хорошие. Трахаться — довольно занятно. Солнце довольно горячее. Боже, в этих словах столько сказано о любви и сломленности — они безупречны.

Взрослые боятся потерять и боятся оставить кого-то. Но та часть человека, которая значит больше суммы составных его частей, не имеет ни начала, ни конца, и она не может уйти.

Мы оба затерялись каждый в своих мыслях, пропасть между нами была непреодолима.

Я начал с конца, и без особого труда отыскал предсмертное высказывание. Когда его взяли в плен боливийцы, Че Гевара сказал: «Ну, стреляй, трус. Всего лишь человека убьешь».

— А тебе не кажется странным, что ты биографиями великих писателей интересуешься больше, чем их трудами?

— Нет! — воскликнул я. — Я не хочу слушать их бредни на ночь только из-за того, что они были интересными людьми.

Лучшим субъективным ответом на мой вопрос «Что происходит с человеком после смерти?» было пока что: «Ну, что-то происходит. Может быть».