Изя Шниперсон

Я ваше горе, мама, готов разделить… Но по пунктам… Первое! Варя помирает, это кто?

— А невеста где?

— Кэрол?

— А что, другая невеста есть?

— Наверное, там, где вы её оставили.

— В церкви до сих пор?

— Почему в церкви? В спальне.

Эвакуируйте! Сперва я, затем женщины, дети и больные!

На предыдущем допросе вы, гражданка, показывали, что сиську двое просило...

На предыдущем допросе вы, гражданка, показывали, что сиську двое просило...

— Ну тогда у меня, наверное, с глазами что-то.

— Глаза у тебя здоровые. Только ты, козёл, на голову больной, с детства.

— В кругах, которым я близок, мама, слово «козёл» очень обидное. Постарайтесь поэтому в разговоре его не употреблять.

— Ты что такое, козел, у государства свиснул, что у меня по два раза в день обыски делают?

Я утром положу паркет, днем его вскрывают, я вечером приклею плитку, ночью её сбивают. Николай Инокентьевич уже домой не уходит, его постоянно понятым притаскивают!

Тётя! Сколько всего было младенцев? И куда вы нас рассовали?

Ну мысленно, если честно, у меня не всегда получается.

— В чем дело, мадам?

— Мадемуазель!

— Ну и что уставилась, мадемуазель!?

— Хам!

Мама, а русские в нашем роду попадаются? Я, понимаешь ли, всю жизнь за Россию анус рву.