Валькирия (Тот, кого я всегда жду)

…а где-то глубоко внутри себя я давно уже знала: он не придёт. Тот, кто смог бы взять у меня всё и отдать сторицей. Он не придёт никогда, его нет на этой земле. Пора уже мне научиться жить без него.

Я не побегу никуда. И звать не стану. Глупости всё. Мечты. Не отзовётся никто, кричи ни кричи.

Сейчас взовьётся огонь и пожрёт, обратит в прах домовину со всем, что там внутри. Бедный мой разум по-прежнему отказывался понять, что внутри лежал Славомир, и ему не подняться, не встать, потягиваясь и улыбаясь, от этого сна, не выбраться из смерти назад. Вот так бросаются в погребальное пламя, безумно надеясь всё-таки разбудить, успеть за руку вывести обратно к живым...

Заставь что-нибудь делать — не сделают, с подзатыльниками будут делать и плакать, но запрети — в узел свяжутся, а достигнут.

Что ковырять коровью лепёшку, перешагнуть её или с дороги убрать.

... страдание – не грех, но само по себе и не заслуга. Дело не в том, чтобы много страдать, а в том, чтобы думать и набираться мудрости, если пережитое не отшибло ума...

Во мне играла смелая, праздничная, задорная сила — как всегда, когда преодолён труд и мнится, будто иначе быть не могло, и хочется посмеяться над собственными сомнениями и страхом, и даже чуточку жаль, что испытание уже позади: повторится ли ещё раз такая победа, такое ощущение крыл за спиной?

Вожди горды и грозны, а ведь им и самим бывает, поди, холодно и одиноко.

Со всех сторон хорош воин, откуда ни погляди. Он и надёжа, верный защитник, мужчина среди мужчин. За воинами стоят суровые Боги. Как скалы, растущие к небу из спокойной чёрной воды. Посмотришь, и дух зайдётся от страха, а не отвести глаз! Воины дарят себя Перуну, хозяину молний, на них пребывает грозная благодать. Бой для них — не простая сшибка из-за добычи, это — служение. И жертва, если понадобится...