Слова

Мне внушили, что мы на то и живем, чтобы разыгрывать комедию. Я готов был в ней участвовать, но при условии, что мне предоставят главную роль. Однако в минуты озарения, которые повергали меня в отчаяние, я замечал, что роль у меня дутая: текст длинный, много выходов, но ни одной сцены, где я был бы пружиной действия, одним словом, я только подаю реплики взрослым.

Гордыня — адвокат обездоленных.

Чем бессмысленней жизнь, тем непереносимее мысль о смерти.

Я не вождь и не хотел бы быть вождем. Повелевать и подчиняться — это, в сущности, одно и то же. Самый полновластный человек всегда повелевает именем другого — канонизированного захребетника, своего отца, и служит проводником абстрактной воли, ему навязанной. Я отродясь не отдавал приказаний, разве чтобы посмешить себя и окружающих. Язва властолюбия меня не разъедает, немудрено — меня не научили послушанию.

Я целиком зависел от него — он обожал во мне собственное великодушие.

Чем бессмысленней жизнь, тем непереносимее мысль о смерти.

Я не вождь и не хотел бы быть вождем. Повелевать и подчиняться — это, в сущности, одно и то же. Самый полновластный человек всегда повелевает именем другого — канонизированного захребетника, своего отца, и служит проводником абстрактной воли, ему навязанной. Я отродясь не отдавал приказаний, разве чтобы посмешить себя и окружающих. Язва властолюбия меня не разъедает, немудрено — меня не научили послушанию.

Я целиком зависел от него — он обожал во мне собственное великодушие.

Великодушие — это фермент, который врачует наши внутренние раны, но в конце концов приводит к отравлению организма.

Если человеческая личность определяется в борениях с самим собой, я был неопределенность во плоти и крови.