Уж лучше бы и впрямь с тобой на фронт,
чтоб — пули свист заместо вьюг,
хоть вьюга ближе мне любой подруги -
я в вое слышу: «жи — и — ив». Она не врёт.
Уж лучше бы и впрямь с тобой на фронт,
чтоб — пули свист заместо вьюг,
хоть вьюга ближе мне любой подруги -
я в вое слышу: «жи — и — ив». Она не врёт.
Я хочу в этот снег насквозь,
Я хочу в этот снег навзрыд,
Чтобы сдвинуть земную ось,
потому что жуть как болит.
Я умею любой огонь,
я сейчас сама из огня.
Загорится весь мир, лишь тронь.
Но тебе не надо меня.
Я всегда считала, что жить надо честно и броско, -
даже Бродского к этому, в общем-то не рифмуя;
просто — есть, что сказать? -
так бери и вставай во весь рост, и
говори — хоть минуту, но правду. Свою, другую.
Такое волшебство
в солёном воздухе,
что сам я ваш, не свой,
моя отзвездная.
И в сумраке глаза
горят берёзовом,
когда меня вдруг за
руку берёте Вы!
Мне сладко потому,
что так не велено,
О, я почти тону
в огне мгновения.
Спи спокойно под свист метели,
Усыпляющей, голубой...
Небо цвета промерзшей гжели
Расстилается над тобой.
Накрывает морозной тенью,
Колыбельной сводя с ума.
Хочешь вырваться? Нет спасенья.
Всюду ночь. И зима, зима...
Далью вижу Тверскую,
небо — бессмысленной далью.
Я по тебе не тоскую,
я по тебе голодаю.
Сытые стонут красивей,
только смешон их лепет
тем, что хоть раз просили
шёпотом — хлеба.
Выла б другая, падчерицей
с самой судьбою сладясь.
Мне по тебе не плачется:
мне без тебя — слабость,
тошное словокружение,
тошный бессмысленный город...
Это даже уже не голод.
Сколько бы мне ни осталось там -
буду хранить всегда
В груди это ясное не по годам
Твоё случайное «да».