Мэтью Арнольд

С идеями носиться опасно, лучше держаться от них на почтительном расстоянии.

Человек — это странник с рожденья.

Он родится на судне,

Под которым волнуется время;

Изумлен, осчастливлен,

Раскрывает он солнцу объятья,

Озирает он Времени реку.

Человек размышлять начинает.

Впервые — проснувшись

В снежно-белом ущелье,

Что под клекот орлиный

И всегда человеческий разум -

Это мир отмелькавших брегов.

Неравенство естественным образом приводит к материализации высшего класса, опошлению среднего и озверению низшего.

На умение вести себя мы тратим три четверти нашей жизни.

Самый большой банкрот в этом мире — тот, кто утратил энтузиазм.

Но, что было до нас, мы не знаем

И не знаем того, что грядет.

Может быть, полноводное Время,

Растекаясь за грани пространства,

Удаляя мерцанье и блики

Заодно с городами все дальше,

Возвратит если не первозданность

Снежно-белых утесов ущелья,

То хотя бы бессуетность, гордость.

Дозволь нам, о любовь,

Друг другу верным быть.

Ведь этот мир, что рос

Пред нами, как страна исполнившихся грез,

Так многолик, прекрасен он и нов,

Не знает, в сущности, ни света, ни страстей,

Ни мира, ни тепла, ни чувств, ни состраданья,

И в нем мы бродим, как по полю брани,

Хранящему следы смятенья, бегств, смертей,

Где полчища слепцов сошлись в борьбе своей.

Что может быть хуже для прирождённого поэта, чем родиться в век разума!

Доверья океан

Когда-то полон был и, брег земли обвив,

Как пояс, радужный, в спокойствии лежал

Но нынче слышу я

Лишь долгий грустный стон да ропщущий отлив

Гонимый сквозь туман

Порывом бурь, разбитый о края

Житейских голых скал.

Дозволь нам, о любовь,

Друг другу верным быть.

Ведь этот мир, что рос

Пред нами, как страна исполнившихся грез,

Так многолик, прекрасен он и нов,

Не знает, в сущности, ни света, ни страстей,

Ни мира, ни тепла, ни чувств, ни состраданья,

И в нем мы бродим, как по полю брани,

Хранящему следы смятенья, бегств, смертей,

Где полчища слепцов сошлись в борьбе своей.

На море шторма нет.

Высок прилив, луна меж побережий

Царит. На берегу французском свет.

Вот и погас… Утесы Англии стоят

В притихшей бухте — высоки, черны.

Взгляни в окно: там ночь и ветер свежий!

У длинной ленты вспененной волны,

Где море с олунённою землей

Смыкается, всё скрежетом полно.

Ты слышишь, волны гальку и берут,

И рассыпают вновь — за слоем слой.

Начнут, потянут и отпустят вдруг

С протяжным стоном, оставляя тут

Печали вечный звук.