Маргарита Симоновна Симоньян

— Может, лучше потратить деньги потратить внутри страны? Садик построить? Школу открыть? Еще что-то полезное сделать? А не заниматься тем, что рассказывать правду этому западному миру, который...

— [Дмитрий Куликов язвительно]: Раздайте бомбы бабушкам, нечего их на террористов в Сирии тратить?

— И Министерство обороны давайте закроем? Зачем оно? Войны же нет. Вы понимаете, что информация управляет мировыми процессами, и мировыми экономиками, и мировыми войнами. К счастью или к сожалению, в первую очередь, управляет информация. Информация — это та самая артиллерия, которую то же НАТО и эти державы бросают первой, когда они хотят что-то начать. Вот захотели разобраться с Сербией, первым делом залповым огнем все мировые СМИ эту территорию мощно обработали. Я вам больше скажу. Я имею право думать, что если бы мы существовали раньше, с большой долей вероятности войны в Ираке могло бы не быть. Я имею право думать, что многие жесткие решения, которые бывали не приняты по Сирии американцами, оказывались такими в том числе и с оглядкой на нашу аудиторию, с которой мы разговариваем. Я была бы счастлива строить детские сады, но, к сожалению, мир устроен так, что без Министерства обороны нельзя, без собственного источника информации о себе и о мире нельзя. К сожалению, это так.

— Сейчас идет нарратив, что все катится к большой войне. У Вас, как у женщины с потрясающей интуицией, есть такое ощущение?

— Нет. Это ощущение возникло после захода этих несчастных корабликов в наши воды. Оно резко усилилось. Я помню, что все: а-а-а-а, что это значит? Война?

Ну и что? Ну немножко постреляли, ну Путин не встретился с Трампом. И что теперь? Кина не будет.

Чтобы это понять, надо было здесь жить до Путина. Вот представьте, вы живёте в стране, где давно идёт гражданская война, которой нет конца и края. Где только что грянул кризис, обнуливший все ваши деньги уже который раз. Где каждый понимает, что Чечней не кончится, а будет ещё Дагестан, Ингушетия и даже Адыгея, а потом и Татарстан, пока мы не развалимся совсем, в муках, ненависти и крови. Где губернатор моего, например, региона запретил продавать в Москву наше кубанское зерно, потому что шла бы эта Москва, куда подальше, вместе с остальной Россией. Где наш кровавый и окончательный развал неизбежен, и сделать ничего уже нельзя. И тут приходит человек, и всё вот это прекращается.