Квентин Тарантино

Я всегда надеюсь, что если миллион человек смотрят мой фильм, они смотрят миллион других фильмов.

Я не шляюсь по бильярдным. Не играю в покер. И не хожу на спортивные матчи. Для меня даже по телевизору смотреть спорт — это пытка. Могу сходить на «Доджеров» (главная бейсбольная команда Лос-Анджелеса. — Esquire), потому что игра там менее важна, чем пиво и публика. Чего не могу понять, так это того, что средний американец не может три часа отсидеть в кино, но может четыре часа смотреть идиотский футбольный матч.

Делать фильмы, а не детей — мой девиз. К черту маленьких сопливых ублюдков, я хочу веселиться.

Хотите узнать мою любимую грязную шутку? Черный парень заходит в салон кадиллаков. К нему подходит продавец и спрашивает: «Здравствуйте, сэр. Думаете купить Кадиллак?» — «Я собираюсь купить Кадиллак, — отвечает тот, — а думаю я о телках».

Люди думают, что судьба — это то, что должно случиться. На самом деле судьба — это то, чего не должно случиться.

Насилие — один из кинематографических приёмов.

Гараж – это правильное место для фильмов. Каждый раз, когда обнаруживается какой-нибудь давно утерянный шедевр, его находят у кого-то в гараже

Моего лирического героя охарактеризовать очень просто: он появляется, даёт всем под зад и уходит.

Я не буду предсказывать свою судьбу, я слишком молод для этого.

Между мужчинами и женщинами все время есть напряжение. Я это чувствую. Женщина идет по улице, а я иду сзади, и вдруг появляется это напряжение. Я просто иду по улице, нам просто по пути. А она думает, что я насильник. И теперь я чувствую себя виноватым, хотя я ни хрена плохого не сделал.