Эндрю Марвелл

Так резва и так юна,

Радость у тебя в крови;

Для греха ты зелена,

Но созрела для любви.

Чем бы ни дразнило нас

Время — добрым или злым,

Предвосхитим добрый час

Или злой — опередим.

Сударыня, будь вечны наши жизни.

Кто бы подверг стыдливость укоризне?

Не торопясь, вперед на много лет

Продумали бы мы любви сюжет.

Вы б жили где-нибудь в долине Ганга

Со свитой подобающего ранга.

А я бы, в бесконечном далеке,

Мечтал о Вас на Хамберском песке,

Начав задолго до Потопа вздохи.

И вы могли бы целые эпохи

То поощрять, то отвергать меня -

Как Вам угодно будет — хоть до дня

Всеобщего крещенья иудеев!

Столетие ушло б на воспеванье

Очей; еще одно — на созерцанье

Чела; сто лет — на общий силуэт;

На груди — каждую!  — по двести лет;

И вечность, коль простите святотатца,

Чтобы душою Вашей любоваться.

Сударыня, вот краткий пересказ

Любви, достойной и меня и Вас.

А впереди нас — мрак небытия,

Пустынные, печальные края.

И девственность, столь дорогая Вам,

Достанется бесчувственным червям.

В могиле не опасен суд молвы,

Но там не обнимаются, увы!

Весь мир, вся жизнь с её красами -

всё расстворяется слезами;

и плавится любой алмаз

в горячем тленье наших глаз.

Ты увянешь, может быть,

Не отпраздновав расцвет;

Но умеющим любить

Не страшны угрозы лет.

А между тем воображенье

Мне шлет иное наслажденье:

Воображенье — океан,

Где каждой вещи образ дан;

Оно творит в своей стихии

Пространства и моря другие;

Но радость пятится назад

К зеленым снам в зеленый сад.

Здесь, возле струй, в тени журчащих,

Под сенью крон плодоносящих,

Душа, отринув плен земной,

Взмывает птахою лесной;

На ветку сев, щебечет нежно,

Иль чистит перышки прилежно,

Или, готовая в отлёт,

Крылами радужными бьёт.