Белла Ахатовна Ахмадулина

О одиночество, как твой характер крут!

Посверкивая циркулем железным,

как холодно ты замыкаешь круг,

не внемля увереньям бесполезным.

... Вся наша роль — моя лишь роль.

Я проиграла в ней жестоко.

Вся наша боль — моя лишь боль.

А сколько боли, сколько, сколько!

Кем приходились мы друг другу,

никто не знал, и всё равно —

нам, словно замкнутому кругу,

терпеть единство суждено.

По улице моей который год

звучат шаги – мои друзья уходят.

Друзей моих медлительный уход

той темноте за окнами угоден.

Так и живём — напрасно маясь,

в случайный веруя навет.

Какая маленькая малость

нас может разлучить навек.

Не действуя и не дыша,

все слаще обмирает улей.

Все глубже осень, и душа

все опытнее и округлей.

Она вовлечена в отлив

плода, из пустяка пустого

отлитого. Как кропотлив

труд осенью, как тяжко слово.

Я улыбалась ночью в потолок,

в пустой пробел, где близко и приметно

белел во мраке очевидный бог,

имевший цель улыбки и привета.

Была так неизбежна благодать

и так близка большая ласка бога,

что прядь со лба — чтоб легче целовать —

я убирала и спала глубоко.

Как были годы длинны тогда,

как они сейчас коротки!

Дождь в лицо и ключицы,

И над мачтами гром.

Ты со мной приключился,

Словно шторм с кораблём.

То ли будет, другое...

Я и знать не хочу —

Разобьюсь ли о горе,

Или в счастье влечу.

Мне и страшно, и весело,

Как тому кораблю...

Не жалею, что встретила.

Не боюсь, что люблю.

Так долго я жила, что сердце притупилось

но выжило в бою с невзгодой бытия,

и вновь свежим-свежа в нём чья-то власть и милость.

Те двое под луной — неужто ты и я?