Жюль Верн

Но, по милости неба, за великими огорчениями следуют и великие радости, и профессор Лиденброк получил удовлетворение, искупившее испытанное им отчаяние.

Но на человеческом языке недостает слов тому, кто дерзнул проникнуть в бездонные глубины земного шара.

Правильнее было бы сказать: «Катимся же!», ибо мы без всякого труда скользили вниз по наклонной плоскости. То был facilis descensus Averni* Вергилия!

На пороге его зияющей пасти я взглянул вверх и в последний раз увидел небо Исландии, «которое, быть может, мне уже не суждено увидеть!»

Я спрашиваю любого здравомыслящего человека: можно ли слышать такое без содрогания?

Запомни, Роберт: сравнение — самая рискованная из известных мне риторических фигур. Бойся сравнений и прибегай к ним лишь в самых крайних случаях.

Впрочем, грубым натурам не свойственно много размышлять. Невежество и корысть плохо сочетаются с богатым воображением. Невежды живут настоящим, мало заботясь о будущем. Безмятежность их существования может нарушить только неожиданное потрясение.

– О! Господин Лиденброк, они расходятся по всей стране. На нашем старом ледяном острове любят читать! Нет ни одного фермера, ни одного рыбака, который не умел бы читать и не читал бы. Мы думаем, что книги, вместо того чтобы плесневеть за железной решеткой, вдали от любознательных глаз, должны приносить пользу, быть постоянно на виду у читателя. Поэтому-то книги у нас переходят из рук в руки, читаются и перечитываются, и зачастую книга год или два не возвращается на свое место.

Говорят, охота на крупного зверя увлекает больше, чем охота на мелкую дичь. Значит, охотничий пыл тем сильнее, чем крупнее дичь. Что же должны ощущать ловцы слонов и китобои?