Мэри Шелли

Мужество и решение мои неколебимы, но надежда и твердость временами мне изменяют.

Как долго тянется время для того, кто скован морозом и льдом!

Труд гениев, даже ложно направленный, почти всегда в конечном итоге служит на благо человечества.

Мы засиделись допоздна. Нам было трудно оторваться друг от друга и произнести слово «прощай».

Мать моя умерла, но у нас оставались обязанности, которые следовало выполнять; надо было жить и считать себя счастливыми, пока рядом находился хоть один человек, не сделавшийся добычей смерти.

Написанное предназначалось, во всяком случае, для одного читателя — подруги моего детства; грезы же принадлежали мне одной; я ни с кем не делилась ими, они были моим прибежищем в минуты огорчений, моей главной радостью в часы досуга.

Обещая мне новые привязанности, неужели вы думаете, что они заменят мне мои утраты?

Это был человек, словно созданный «самой поэзией природы». Его бурная, восторженная фантазия сдерживалась чувствительностью сердца. Он был способен горячо любить; в дружбе он проявлял ту преданность, которая, если верить житейской мудрости, существует лишь в нашем воображении. Но человеческие привязанности не могли всецело заполнить его пылкую душу. Природу, которой другие только любуются, он любил страстно.

На какой-то миг я отважился сбросить свои цепи и оглядеться вокруг свободно и гордо. Но железо цепей уже разъело мою душу, и я снова, дрожа и отчаиваясь, погрузился в свои переживания.