Люди испокон века ели грачей, а потом грачи ели людей. Кровь их перемешалась и теперь они уже давно друг другу родня.
Диана Сеттерфилд
Он искал в работе возможность укрыться от самого себя. Не означало ли это, что он никогда в полной мере не был самим собой?
— Тик-так!
Что за мерзкие часы! Почему они так бесполезно отсчитывают время?
— Тик-так!
Целая вечность между «тик» и «так». И каждый «тик» может стать последним.
— Тик-так!
Нельзя допустить, чтобы часы остановились.
— Тик-так!
Нужно их завести. Он лезет за часами в кармашек жилета... Но что такое? Часов нет! Это тиканье исходит у него из груди!
— Тик-так!
И каждый «тик» может стать последним...
— Тик-так!
Читатели — жалкие глупцы. Они уверены, что каждое литературное произведение является автобиографическим. Это утверждение справедливо, однако совсем не в том смысле, как им представляется. Жизненный опыт автора должен хорошенько перегнить, чтобы стать питательной средой для произведения. Надо дать ему разложиться. Вот почему я не позволяю репортерам и биографам копаться в моем прошлом, вытаскивая на свет отдельные кусочки и консервируя их в виде текста. Чтобы писать книги, я должна сохранять нетронутым свое прошлое как удобрение для новых идей.
Мы обе были близнецами-одиночками. Едва я это поняла, как незримые путы ее истории захватили меня, лишив свободы движений, и вслед за нервным возбуждением я испытала страх.
Тогда ответьте мне: кто, по-вашему, является главным источником сведений в старинных усадьбах вроде Анджелфилда? Разумеется, слуги.
Она настолько привыкла скрывать правду, что теперь при попытке ее озвучить столкнулась с трудностями чисто физиологического свойства. Вторая и третья попытки начать рассказ также провалились. Но в конце концов она с этим справилась, как справляется старый музыкант со своим инструментом после того, как годами не брал его в руки.
Не знаю, чем это объясняется, но в иных ситуациях мы способны мгновенно распознавать притворство, даже самое изощренное.
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- 6
- 7
- 8
- 9
- следующая ›
- последняя »