Надо быть просто честным перед собой. Это немножко стыдно сначала, а потом начинаешь понимать, как много времени ты потратил зря…
Аркадий и Борис Стругацкие
А по темной равнине королевства Арканарского, озаряемой заревами пожаров и искрами лучин, по дорогам и тропкам, изъеденные комарами, со сбитыми в кровь ногами, покрытые потом и пылью, измученные, перепуганные, убитые отчаянием, но твердые как сталь в своем единственном убеждении, бегут, идут, бредут, обходя заставы, сотни несчастных, объявленных вне закона за то, что они умеют и хотят лечить и учить свой изнуренный болезнями и погрязший в невежестве народ; за то, что они, подобно богам, создают из глины и камня вторую природу для украшения жизни не знающего красоты народа; за то, что они проникают в тайны природы, надеясь поставить эти тайны на службу своему неумелому, запуганному старинной чертовщиной народу... Беззащитные, добрые, непрактичные, далеко обогнавшие свой век...
Для Руматы, редко сталкивавшегося с детьми, десятилетний принц был антиподом всех сословий этой дикой страны. Именно из таких обыкновенных голубоглазых мальчишек, одинаковых во всех сословиях, вырастали потом и зверство, и невежество, и покорность, а ведь в них, в детях, не было никаких следов и задатков этой гадости. Иногда он думал, как здорово было бы, если бы с планеты исчезли все люди старше десяти лет.
— Каждый получает то, чего он заслуживает.
— То, чего он добивается, — пробормотал Андрей.
— Можно и так сказать. Если угодно, это одно и то же.
Смысла жизни не существует и смысла поступков тоже. Мы можем чрезвычайно много, но мы до сих пор так и не поняли, что из того, что мы можем, нам действительно нужно. Он даже не противостоит, он попросту не замечает. Если поступок принёс вам удовольствие — хорошо, если не принёс — значит, он был бессмысленным...
— А как твои дела? — неожиданно спросил Дауге.
— Какие дела?
— С твоей ашхабадской учительницей.
Быков сразу насупился и поскучнел.
— Так себе, — грустно сказал он. — Встречаемся…
— Ах вот что! Встречаетесь. Ну, и?..
— Ничего.
— Предложение делал?
— Делал.
— Отказала?
— Нет. Сказала, что подумает.
— Как давно это было?
— Полгода назад.
— И?
— Что — «и»? Ничего больше не было.
— То есть ты положительный дурак, Алексей, извини, ради бога.
Быков вздохнул. Дауге глядел на него с откровенной насмешкой.
— Поразительно! — сказал он. — Человеку тридцать с лишним лет. Любит красивую женщину и встречается с нею вот уже семь лет…
— Пять.
— Хорошо, пусть будет пять. На пятый год объясняется с ней. Заметьте, она терпеливо ждала пять лет, эта несчастная женщина…
— Не надо, Григорий, — морщась, сказал Быков.
— Минутку! После того, как она из скромности или из маленькой мести сказала, что подумает…
— Довольно!
Дауге вздохнул и развел руками.
— Ты же сам виноват, Алексей! Твой способ ухаживания похож на издевательство. Что она о тебе подумает? Тюфяк!
Быков уныло молчал. Потом сказал с надеждой:
— Когда вернемся…
Дауге хихикнул:
— Эх ты, покоритель… виноват, специалист по пустыням!
«Когда вернемся»!.. Иди спать, видеть тебя не могу!
И потом, какие пророки в наше время? Я не знаю ни одного. Множество лжепророков и ни одного пророка. В наше время нельзя предвидеть будущее – это насилие над языком. Что бы вы сказали, прочитав у Шекспира: предвидеть настоящее? Разве можно предвидеть шкаф в собственной комнате?..
- « первая
- ‹ предыдущая
- …
- 9
- 10
- 11
- 12
- 13
- 14
- 15
- 16
- 17
- …
- следующая ›
- последняя »