Хоть будь ты раб с согбенною спиной,
Хоть будь ты самовластный царь земной.
Но ведь исчезнет в некое мгновенье
Все — и величие и униженье.
Хоть будь ты раб с согбенною спиной,
Хоть будь ты самовластный царь земной.
Но ведь исчезнет в некое мгновенье
Все — и величие и униженье.
Пошел гулять. На горке сидят бабы, старики и ребята с лопатами. Человек 100. Выгнали чинить дорогу. Молодой мужик с бородой бурой с рыжиной, как ордынская овца. На мой вопрос: Зачем? «Нельзя, начальству повиноваться надо. Нынче не праздник. И так бога забыли, в церковь не ходят». — Враждебно. И два принципа — начальству повиноваться, в церковь ходить. И он страшен.
Коль будешь мягок — обнаглеет враг,
Излишняя жестокость сеет страх.
Так мудр поистине владыка тот,
Что к добрым — добр, а злым отпор дает.
Велик тот царь, что роскошь презирает,
Но подданных от бедствий охраняет.
Муж благородный радостей нигде
Не ищет, коль народ его в беде.
Толпы можно держать в подчинении насилием и страхом, но легче их покорить обещанием свободы.
Я сказал, что у нас есть сословие людей, смолоду обученных искусству доказывать при помощи пространных речей, что белое — черно, а черное — бело, соответственно деньгам, которые им за это платят. Это сословие держит в рабстве весь народ.
Царь — дерево, а подданные — корни.
Чем крепче корни, тем ветвям просторней.
Не утесняй ни в чем народ простой.
Народ обидев, вырвешь корень свой.