Мы с ним дружили с пятого класса — с того самого момента, как оба наконец признали тот факт, что никому больше в качестве «лучшего друга» не сдались.
— Нет, не понимаешь, — возражает Марго, и она права: она все видит по моему лицу.
До меня доходит, что я не могу стать ею, а она не может быть мной. Допустим, у Уитмена был такой дар, но у меня его нет. Мне приходится спрашивать у раненого, где болит, потому что я сам не могу стать этим раненым. Единственный раненый человек, которым я могу быть, это я сам.