Ах, Ал… Я даже к тебе как-то привязался, малыш. Не думай, конечно, что я буду там за тебя в прачечную ходить или еще что-нибудь в этом духе.
Как вы смеете? Вы все! Стоя вокруг, решаете моё будущее? Я не приз, который можно выиграть!
Ах, Ал… Я даже к тебе как-то привязался, малыш. Не думай, конечно, что я буду там за тебя в прачечную ходить или еще что-нибудь в этом духе.
Как вы смеете? Вы все! Стоя вокруг, решаете моё будущее? Я не приз, который можно выиграть!
— Что-то ты рановато сегодня попал в беду, Аладдин.
— В беду? Нееет. В беду попадаешь, только когда тебя ловят…
— Поймал!
— О, я в беде…
Пару часов назад я всего лишь умирал от жажды, а теперь мне придется утонуть в супе, а я ненавижу суп!
Правило три: я не могу воскрешать людей из мертвых. Это жуткое зрелище — не по нутру мне это!
— Теперь мои три желания.
— Мне изменяет мой слух? Три? Ты уже одно загадал!
— Э, нет! Я тебя не просил вытаскивать нас из той пещеры, это была твоя воля.
— Я глупый баран. Ладно, бе-е-езобразник. Но больше не хитри!
Ты – ничтожный, презренный уличный босяк. Босяком родился, босяком умрешь, и грустить по тебе будут только твои блохи.
— Если выживу — расцелую макаку!
— [перед тем, как поцеловать Абу]: Не пытайся меня понять!