Асано Ацуко. Шестая Зона

— Я любила тебя.

— Сафу...

— В этом моя правда. Неважно, что ты обо мне думаешь. Я любила тебя, Сион. Если бы я не встретила тебя, я бы не узнала, что значит тосковать по кому-то. Я бы никогда не узнала, что значит любить... Я рада, что познала это. Я родилась и смогла встретить тебя. Я ни о чем не сожалею.

Пальцы Сафу коснулись щеки Сиона. Он не ощутил их на коже. Он он точно почувствовал, что Сафу коснулась его.

— Сион... ты тоже так думаешь, верно?

Сафу через плечо Сиона бросила взгляд на Нэдзуми.

— Ты чувствуешь то же самое, да? Ты рад, что смог узнать. Ты бы больше не смог жить, не зная, что значит любить и тосковать.

— ... да.

0.00

Другие цитаты по теме

— Сион, — Нэдзуми схватил его за руку. — Не выпускай ее.

Сион посмотрел Нэдзуми в глаза и обхватил своими пальцами его ладонь. Он не цеплялся отчаянно. Он не бросался в полную зависимость. Он просто хотел убедиться.

«Вот где мое сердце. Я был человеком, когда он украл его, и человеком я был, когда жаждал быть рядом с ним. И это не изменится, как бы я не назвал свои чувства».

... Нэдзуми упрямо отвернулся в сторону. Его поза была как у надутого ребенка.

Сион нашел это забавным.

Холодный, ироничный, сильнее и красивее кого бы то ни было – таким человеком всегда был Нэдзуми. Но за этим скрывалась и такая ребяческая, эмоциональная сторона.

Сион впервые видел слезы Нэдзуми.

В тот момент только одно чувство поглотило Сиона, и это была любовь. Не дружба или обожание. Не романтика или страх. Просто любовь.

Он чувствовал неконтролируемый приступ любви к слезам ранимости Нэдзуми.

«Я хочу защищать его ценой своей жизни».

Конечно, это было эгоцентричное и одностороннее желание Сиона. Нэдзуми не был настолько хрупким, чтобы нуждаться в его защите. Это Сиона защищали. Так было всегда.

Ливень усиливался.

Открыв рот, я глотал капли, пытаясь подавить это желание и страх. Страх перед своим внутренним «Я». Иногда замечаю, что возбуждение, дикие животные инстинкты берут надо мной верх.

Сломай.

Разрушь.

«Что разрушить?»

Все.

Да, Нэдзуми. Я уверен. Пока я рядом с тобой, могу с уверенностью сказать, что останусь человеком.

... Нэдзуми упрямо отвернулся в сторону. Его поза была как у надутого ребенка.

Сион нашел это забавным.

Холодный, ироничный, сильнее и красивее кого бы то ни было – таким человеком всегда был Нэдзуми. Но за этим скрывалась и такая ребяческая, эмоциональная сторона.

Сион впервые видел слезы Нэдзуми.

В тот момент только одно чувство поглотило Сиона, и это была любовь. Не дружба или обожание. Не романтика или страх. Просто любовь.

Он чувствовал неконтролируемый приступ любви к слезам ранимости Нэдзуми.

«Я хочу защищать его ценой своей жизни».

Конечно, это было эгоцентричное и одностороннее желание Сиона. Нэдзуми не был настолько хрупким, чтобы нуждаться в его защите. Это Сиона защищали. Так было всегда.

— Ты что, в меня не веришь?

— Если дело в твоей способности запоминать, то искренне верю.

— То есть ты сомневаешься в моей человечности.

— Я всегда считал, что жить в гармонии мы никогда не сможем. Сколько бы мы ни жили вместе, сколько всего ни пережили бы вместе, я так и закончу свою жизнь, не поняв тебя. Сион, скажу тебе правду. Иногда... я ощущаю к тебе такую ненависть, что хочу убить тебя.

Любовь и ненависть мало чем отличаются. И то, и другое — западня.

— Я ужасно выгляжу, — вздохнул Нэдзуми.

Он посмотрел в зеркало и недовольно нахмурил брови.

— По мне, так ты вполне неплохо выглядишь.

— Сион, не надо пытаться поднять мне настроение. Блин, взгляни на меня, моему прекрасному лицу конец.

— А я и не знал, что ты такой нарцисс.

— У меня просто есть четкое представление о себе. Что красиво, то красиво. Неприглядное неприглядно.

— Я тебя боюсь.

— Что?

— Я совсем не могу понять, что творится у тебя внутри. Ты загадка. Тебе хватило силы за пару минут усмирить всех этих людей, но теперь ты плачешь, как девчонка. Ты можешь одновременно быть абсолютно безжалостным, храбрым и благородным. Я этого не понимаю, и потому боюсь.

— Ты сожалеешь, что остался жив?

Сион медленно покачал головой.

— Нет.

Он не хотел умирать. Даже если бы его сразили, он бы все равно полз по земле, чтобы выжить. У него не было четких целей и надежд. У него не было видов на будущее.

Жизнь заключалась в чудесном вкусе воды, смягчившей его горло. Она была в цвете неба, открывшегося его взору, в умиротворяющем вечернем воздухе, свежеиспеченном хлебе, ощущении прикосновения чьих-то пальцев, в мягком, тайном смехе, в неожиданном признании, неуверенности и колебаниях. Все эти вещи связаны с жизнью и он не хочет их терять.

— Недзуми... — прошептал он. — Я... хочу жить.